— Вот тебе! Вот тебе! Скотина! Грязное животное! Я покажу тебе, как портить мне охоту!
Тем временем телохранитель маркиза д’Амбрена догнал своего молодого господина. Это был человек исполинского роста, говоривший на каком-то ломаном наречии. Кажется, он был немец. Мы звали его Сюрто[1], так как настоящего его имени никто не мог выговорить.
Сюрто стал избивать отца с еще большей жестокостью. У бедного старика уже не было силы кричать; он только дергался на земле под градом сыпавшихся на него ударов, как раздавленный червяк.
Стоя на вершине скалы, я видел, как эти два негодяя истязали свою беззащитную жертву. Я не выдержал. Схватив булыжник величиной с человеческую голову, я с силой бросил его прямо в мучителей. Камень слегка задел Сюрто и всей своей тяжестью угодил прямо в ногу графу Роберту. Тот вскрикнул от боли, поднял голову и, увидев меня, тотчас же вскинул ружье к плечу. Бац! Бац! — прозвучали два выстрела. Зи! Зи!.. — засвистела над моей головой дробь, изрешечивая листву деревьев. Я юркнул в лес, под прикрытие толстых стволов.
В то время я был еще ребенком. Мне было лет четырнадцать-пятнадцать, но все же я понимал, какая опасность грозит мне, и не решался вернуться домой, пока было еще светло. До наступления ночи я прятался в чаще леса. Каким долгим показался мне этот день!
Спрятавшись в непроходимом кустарнике, дрожа от страха и коченея от холода, я съел свой завтрак. Хлеб был так черств, что мне пришлось сперва раздробить его острым камнем на маленькие кусочки.
Я не мог удержать слез при мысли, что злодеи, быть может, убили моего отца… А моя бедная мать?.. Что подумает она, видя, что я не возвращаюсь домой? Что с ней будет, когда соседи принесут труп ее мужа?.. И слезы снова и снова катились по моим щекам и падали на твердый, как камень, хлеб…
Наконец, наступили сумерки. Зимой они быстро переходят в ночь. Ветер стал завывать еще яростнее. Далеко на горизонте красная полоса осветила серую завесу туч. Солнце садилось. Небо, горы, долина, весь день казавшиеся серыми под пасмурным небом, приобрели теперь лиловатый оттенок, а деревья и сухой кустарник, сплошь покрывавший скалы, внезапно озарились красным светом; ветер стих на мгновенье, как бы в честь солнечного заката. Где-то внизу послышался визг лисицы, и внезапно тьма окутала землю.
Я выполз из кустов и стал пробираться по лесной тропинке. Взобравшись на вершину холма, я услышал у своих ног такой шум, словно кто-то опрокинул на землю тачку с камнями. Это был выводок куропаток, которых я нечаянно спугнул. Я успокоился и, весь синий от холода, спустился, наконец, в долину.