–…Не могу я без твоего голоса… – Уткнувшись ему в грудь, Лилит тихо плакала, а хрипловатый голос продолжал говорить. – Ты убиваешь мне нервы, ты радуешь глаз, ты делаешь мне больно, ты облегчаешь мне жизнь. Ты ненавидишь меня. Ты знаешь меня лучше всех. Ты приносишь мне радость, а иногда вываливаешь кучу горя. Ты чувствуешь меня так хорошо, и в тоже время не замечаешь, со спокойным сердцем проходя мимо…Ты меня любишь. Но что за ужас? Вот же она, мерзкая любовь лежит на открытой ладони…А мы с тобой не можем ужиться. Наши с тобой нравы не могут находиться рядом друг с другом. Если бы я была молчаливой статуей, а ты одиноким скульптором, то тогда наши отношения были бы идеальными. Но я не молчаливая статуя, я изворотливая пиявка, а ты не одинокий скульптор, ты кровожадный труп. Мы оба жаждем зла… Даже друг для друга, в наших сердцах для зла больше места, чем для добра. И кажется, что так брезгливо и смешно звучит «я люблю тебя», но эта заезженная до боли фраза несет в себе правду… А толку от этой правды, Левиафан? Абсолютно бестолковая правда… Знаешь, что я себе напоминаю? Асфальт. Черный, грязный асфальт, я такая же, как и он. Вся такая твердая, непробиваемая и мерзкого цвета. А ты долбишься об меня и долбишься, а все бесполезно. А потом, внезапно на небе появляется солнце, и я начинаю таять, впитывая всю грязь. Ты почти полностью погряз во мне и тебе это не нравится. Ты любишь твердую почву, твердых женщин… а я уже промокашка…
– Послушай-ка, промокашка. Видимо, у тебя мимолетное изменение в настроении. Тебе просто грустно, из-за этого ты начинаешь говорить такие вот вещи. То, что происходит между нами почти при смерти, но мы с тобой, чаще всего, конечно же, я, как опытные реаниматологи, воскрешаем зыбкие нити, держащие нас вместе. Знаешь что, милая? Я бы посоветовал тебе привыкать к такому роду взаимоотношений. То, что других между нами быть не может, я давно уже понял, поэтому решил радоваться хотя бы таким. И меня, честно говоря, они почти начали устраивать. Меня забавляет заходить в дом и думать, откуда и что прилетит мне в лицо, как меня обзовут, куда пошлют, куда сами сходят, что опять натворят… Видишь ли, это «разнообразие» видать окончательно свело меня с ума. Мы разрушаем, мы собираем. И когда-нибудь настанет момент, когда будет больше невмоготу собирать. Когда-нибудь мы в последний раз разрушим и больше не соберем… И для меня это будет самая ценная поломка, мусор в этом веке. И вот представляешь, мы строили, рушили, ломали, снова собирали…а потом я смахну все одной рукой, как крошки со стола, и ничего этого не станет. Я рад, что ты извинилась, правда не понял за что, но все равно это было круто! Мне вообще нравятся наши отношения, потому что они искренны. Мы не вешаем друг другу лапшу на уши, говоря о том, что жить не сможем друг без друга, жизни отдадим… Мы с тобой живем для себя, каждый для себя. Я безумно счастлив, что нам хватает смелости признать эту правду, а не утопиться во лжи до момента остановки сердца. А из-за того, что каждый живет для себя, случается то, что случается…