Я кивнул.
– Вчера вечером пришел заказ. Я не знаю, чей был вызов, но диспетчер отправил по нему моего приятеля Марио. Так что это он поехал ко дворцу твоего дяди – забрать Симона.
– Где он высадил моего брата?
– У лифта.
– Какого лифта?
– Ну, у лифта! Того самого!
Папский дворец настолько стар, что в нем мало современных удобств. Джанни, видимо, имел в виду старинный подъемник во дворе секретариата, когда-то приводившийся в движение водой. Именно этим лифтом пользовались президенты и премьер-министры, приезжавшие с визитом в Ватикан.
Но когда я переспросил, Джанни покачал головой и начертил в пыли носком ботинка большой квадрат.
– Вот двор святого Дамаса.
Он говорил о дворике перед секретариатом. Я кивнул.
Джанни прибавил к рисунку квадрат поменьше, рядом с первым.
– Дворец Николая Пятого.
Это последнее крыло дворца, то самое, которое выходит на площадь Святого Петра.
Джанни процарапал линию, соединяя две фигуры.
– Между ними – открытое место. Здесь – арочная галерея по первому этажу. Где-то в галерее есть дверь, ведет к частному лифту. Вот тут Марио и высадил Симона. Теперь понял?
Я понял. Это все объясняло. Непонятно было только одно: как Симон допустил, чтобы его посадили под домашний арест именно здесь?! Возможно, не знал, куда его везут.
– А что тебе не нравится? – спросил Джанни.
У дворца Николая Пятого четыре этажа. Первый, как и во многих других ренессансных дворцах, построили для слуг и лошадей. Верхние два этажа принадлежали его святейшеству, которому не было смысла заметать следы, если он хотел посадить Симона под домашний арест. Оставался всего один этаж, частная резиденция кардинала-госсекретаря.
– Джан, – пробормотал я, сжав голову ладонями, – они отвезли его в апартаменты Бойи.
Это крайняя неудача. Там до Симона не добраться никому, даже Лучо. Когда Симон подчинился приказу о домашнем аресте, он наверняка решил, что приказ исходит из канцелярии викария, а не от его собственного начальника.
– А что было потом? – спросил я. – Марио возил Симона еще куда-нибудь?
Джанни медленно покачал головой.
– Ал, насколько я знаю, никто из шоферов Симона с тех пор не видел. Если он куда-то и отправился, то пешком.
Но эта часть дворца кишела швейцарскими гвардейцами. Если бы Симона куда-то отконвоировали, Лео бы знал.
– В толк не возьму, – пробормотал Джанни, словно размышляя вслух. – Зачем им его туда везти?
Я сказал, что не знаю. Хотя мог бы ответить иначе. Домашний арест – прекрасный предлог удержать Симона и не дать ему вернуться в музей, чтобы убрать обличающую католиков часть выставки Уго: тысяча двести четвертый год.