Должно быть, она что-то почувствовала по моему голосу.
– Все в порядке? Хочешь, поговорим?
Я не хотел. Но слова сами полились.
– Я зол. Симон соврал мне.
Наступило молчание. Тишина, которая показывала, что в глубине души Мона до сих пор в нем сомневалась.
– О чем соврал? – спросила она.
– Неважно.
Снова молчание.
Наконец она сказала:
– Я у родителей. Могу встретиться с тобой, только скажи где.
– Не могу. Просто… говори со мной.
– Как Петрос? – спросила она.
Я закрыл глаза.
– Я весь день проторчал в суде. Брат Самуэль сказал, что все в порядке.
– Алекс, ты меня беспокоишь. Давай я помогу?
Я сидел на скамейке во дворе трибунала. Служащие, возвращающиеся домой, выстроились в очередь на заправку. Поверх крыш их машин я видел «Казу».
– Мне просто нужно время, чтобы подумать, – сказал я. – Завтра тебе позвоню.
Я помолчал и добавил:
– Прости, что сегодня так получилось.
Прежде чем она успела ответить, я нажал отбой. Ноющая боль, копившаяся в душе последние часы, стала нестерпимой. Когда подобная боль накатывала после смерти матери, мы с Симоном бегали за город и обратно. Холмы. Лестницы. Тени стен. Мы бегали, пока не сгибались пополам, пока не падали на землю, а потом охлаждались в брызгах фонтанов. Я закрыл глаза. «Господи, верни его мне. Я не могу без моего брата».
Я посчитал окна в «Казе». Я знал, который номер – триста двадцать восьмой. Всего на один этаж ниже, чем наш с Петросом, но вдоль длинной части здания. Угловая комната, если не ошибаюсь. Я как раз смотрел на ее окна, выходящие на запад.
Может быть, завтра все выяснится. Может быть, таков и был план Бойи. Продержать Симона, пока выставка не закончится.
Жалюзи на окнах закрыты. В других комнатах портьеры раздвинуты, но обитателю этой воздух, похоже, не нужен. Он не желал видеть римский день. Я открыл телефон и позвонил портье.
– Сестра, пожалуйста, соедините меня с номером три – двадцать восемь.
– Одну минуту.
Телефон звонил и звонил. Разговаривать постоялец тоже не хотел.
Я повесил трубку. С заправки уехал последний автомобиль. Воздух снова утих. Легкий ветерок трепал флаг Ватикана на флагштоке перед входом в «Казу».
Я встал. И с пустотой в груди пошел к ее дверям.
Монахиня за стойкой меня удивила.
– Добро пожаловать, святой отец. Как вы поживаете?
Она спросила по-гречески.
Интуиция подсказала мне, что отвечать надо на том же языке.
– Очень хорошо, сестра. Благодарю вас.
– Как вам нравится в нашей стране?
– Очень нравится.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Я просто возвращаюсь к себе в номер.
Помахав перед ней своим старым ключом, я пошел дальше.