Я поспешил вниз по ступеням. Лифт, видимо, шел на первый этаж, в частную часовню, пристроенную к «Казе».
И тут я понял, что не могу идти за ними. Едва ли у меня получится общаться с этими людьми. Они могли бы принять меня за брата, поскольку мои сутана и борода выглядели как у православных, но из-за нашего раскола православная церковь запрещала мне, католику, приходить с ними к причастию.
Вместо этого я прошел по лестнице до площадки третьего этажа и проскользнул внутрь. Нервы звенели. Я прислонился к стене, недоумевая: как могло все пойти наперекосяк? Как могло прекрасное, исторической значимости событие стоить Уго жизни? А Симону угрожало низложение.
На третьем этаже открылась дверь. Из комнаты вышел римско-католический священник, глянул на меня и прошел к лифту. Нажимая на кнопку, он еще раз посмотрел на меня.
Взгляд был мне очень хорошо знаком. Хотя с этим человеком у меня гораздо больше общего, чем с православными христианами на верхнем этаже, – я католик, поддерживаю папу, мы можем приходить к причастию друг у друга в церквях, – но он считал, что я здесь некстати.
– Добрый вечер, святой отец, – сказал я по-итальянски, чтобы унять его опасения.
А может, заодно, унять свои. И пошел дальше, в сторону номера триста двадцать восемь.
У двери я попытался успокоиться, повторяя Иисусову молитву.
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного».
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного».
Ничего со мной здесь случиться не может. В этом коридоре, этом здании полно людей, которые бегом прибегут при первых криках о помощи. Кто бы ни оказался внутри, я вызову его на разговор. Наружу, в коридор, не в его комнате.
Я постучал.
Ответа не последовало.
Я заглянул в замочную скважину, надеясь, что за мной никто не наблюдает. Потом постучал еще раз.
По-прежнему ответа не было.
Я достал телефон и позвонил на стойку регистрации.
– Сестра, можете соединить меня с номером триста двадцать восемь?
По ту сторону двери зазвонил телефон. Я поднес мобильный к замочной скважине и показал на него пальцем. Можем поговорить и так. Мне все равно.
Но никто не отозвался.
Через большое окно в конце коридора было видно, как садится солнце. Меня вдруг осенило. Я посмотрел вниз.
Под дверью не оказалось полоски света. Вот почему закрыты жалюзи. Никого нет дома.
Я опять позвонил портье и сказал:
– Сестра, я спускаюсь, чтобы встретить гостя в ресторане. Кто-нибудь может убрать мою комнату, пока меня нет? Номер триста двадцать восемь.
– Святой отец, ваш гость, кажется, только что звонил вам в номер. Немедленно отправлю к вам уборщицу. И впрямь, я смотрю, подзадержалась сегодня уборка!