– Пятнадцать минут, – сказал председатель.
Миньятто встал из-за стола и направился к дверям, но я положил ему руку на плечо.
– Нам надо поговорить, – энергично прошептал я, – о письме Уго.
Он был весь белый. Я чувствовал, как дрожит его рука.
– Нет, – сказал он. – Все остальное должно подождать.
Я вышел вслед за ним в коридор и увидел дядю Лучо. Вместо того чтобы спросить о ходе слушаний, Лучо повел Миньятто прочь.
– Дядя, – сказал я, ловя возможность, которая в ближайшее время может и не предоставиться, – мне нужно знать, что Симон сделал с увеличенной фотографией, которую он снял с выставки. Ты был с ним, когда он…
– Александр, я об этом ничего не знаю, – перебил меня Лучо. – Теперь оставь нас.
Он увел Миньятто к пустому кабинету. Прежде чем они закрыли двери, я услышал умоляющий голос монсеньора:
– Ваше преосвященство, я дал им повод для размышлений. Еще один день! Прошу вас! Вы должны пересмотреть свое решение!
Я развернулся и побежал. У меня было пятнадцать минут. Надо найти Лео.
Я прибежал к казармам и вызвал его, он вышел из длинного двора в джинсах и в футболке своей любимой команды, цюрихского «Грассхоппера». В руках он держал игральные карты.
Я попытался взять себя в руки и говорить ровным голосом.
– Почему ты мне не сказал, что Симон спрашивал тебя насчет пистолета для Ногары?
Он закинул руки за голову.
– Расскажи мне все, – потребовал я. – У тебя десять минут.
– Алекс, это не я. Это был Роджер. Ты знаешь, я бы не…
– Десять минут! – громче повторил я. – Расскажи мне про пистолет.
Он потер лоб.
– Пошли со мной, – сказал он.
Мы вошли в холодную тень двора. Вокруг столика сидели остальные игроки, на ком-то была часть их радужной униформы, с отстегнутыми, как лямки комбинезона, разноцветными лентами.
– Роджер, на минуту, – сказал Лео.
Человек, которого он позвал, оказался гигантом с приплюснутым черепом. В его огромных ручищах карты скрывались целиком.
– Я занят, – бросил Роджер.
– Роджер, я отец Андреу, – сказал я, выходя вперед.
Человек обернулся. Его карты немедленно легли на стол лицом вниз. Он встал – уважение к сану священника у этих людей было в крови.
– Святой отец, – сказал он, – чем могу вам помочь?
Слова были итальянские, но акцент – немецкий.
– Он хочет посмотреть твой дорожный ящик, – подсказал Лео.
На секунду все сидящие за столом подняли глаза.
Роджер испытующе смотрел на Лео, не слишком довольный просьбой.
– Родж, надо, – сказал Лео.
Левиафан крякнул и натянул лямки на плечи.
Мы пошли за ним к башне банка Ватикана, к полоске земли, которую швейцарцы используют в качестве временной парковки, когда хотят вечером съездить в Рим. Там стояла машина Роджера – стального цвета «форд-эскорт», спроектированный для людей помельче, чем он. Роджер опустился коленями на брусчатку и полез под водительское сиденье. Я услышал щелчок, затем мягкий звук расстегивающейся молнии. Роджер встал и выпрямился во весь свой великанский рост. Не говоря ни слова, он повернулся и вручил Лео ящик.