Жандармы открыли дверь зала суда. Миньятто обернулся. На его лице читалось бессильное выражение. Ощущая его тревогу, я тоже повернулся.
Судьи заняли места. Я услышал, как за моей спиной один из них произнес:
– Следующий свидетель может войти.
Жандарм встал по стойке смирно и объявил:
– Его высокопреосвященство Лучо кардинал Чиферри.
В зал суда вошел мой дядя.
Все трое судей в знак уважения встали. Жандармы склонили голову. Поднялись и укрепитель правосудия с нотариусом. Миньятто последовал их примеру, проследив, чтобы я сделал то же самое. Поднялся даже архиепископ Новак.
Привычное черное одеяние Лучо исчезло. Он сменил костюм священника на дзимарру – сутану кардинала. Не только епископская шапочка, но и пуговицы, нижняя окантовка и пояс были красными – цвет, запрещенный даже епископам и архиепископам. Сверху надет широкий красный плащ, приберегаемый для особо торжественных случаев, а на груди – барочный нагрудный крест. Безымянный палец правой руки Лучо блестел огромным золотым кольцом, которое папа вручает кардиналам как символ церковной власти. Столь высокой властью здесь не обладал никто, даже Новак.
Жандарм у двери поклонился и предложил Лучо проводить его к столу. Дядя отказался. Не принял он и помощи архиепископа Новака, который тоже протянул ему руку – ту самую, которая поддерживала папу. Я с благоговейным ужасом наблюдал, как Лучо сурово глянул на Новака, обозначив свое превосходство. От физической слабости дяди не осталось и следа. Он шествовал с приличествующим достоинством, высокий, с поднятым подбородком, опустив глаза в пол. У меня перехватило дыхание, потому что эта высокая, худощавая фигура больше всего напомнила мне Симона.
Лучо опустился в кресло. Но все продолжали стоять.
– Прошу садиться, – сказал Лучо.
– Ваше высокопреосвященство, – начал председатель, – согласно закону, вы имеете право давать показания там, где пожелаете. Если вы предпочитаете другое место, нежели этот зал, сообщите нам.
Дядя махнул рукой.
– Можете начинать, – сказал он.
Судья кашлянул.
– Известно ли вам, ваше высокопреосвященство, что вы можете отклонять наши вопросы? Если вы испытываете опасения, что ваше свидетельство может причинить вред вам или вашей семье, вы имеете право отказаться от ответа.
– Не испытываю, – проворчал Лучо.
– Тогда мы попросим вас принести две присяги. Одну – в правдивости показаний, другую – о неразглашении.
– Я принесу первую клятву, – сказал Лучо, – но не вторую.
Я глянул на Миньятто, пытаясь понять, что это означает. Но монсеньор с крайним вниманием взирал на Лучо.