Карик, а за ним Валя полезли в окошко.
Профессор подсадил их и собрался уже было сам лезть за ними следом, но тут вдруг на стену ящика села бабочка с блестящими крыльями металлического оттенка.
Это была очень маленькая бабочка, всего только в несколько раз больше профессора.
Иван Гермогенович взглянул на нее, да так и замер.
— Оливковая экофора, — прошептал он, задыхаясь от волненья.
Он прижался к фанерной стенке и весь насторожился, точно охотник, увидевший неподалеку редкостного зверя.
Экофора, не обращая вниманья на профессора, ползла мимо него по стене.
Сердце Ивана Гермогеновича забилось, застучало.
— Стой! — крикнул он и, высоко подпрыгнув, схватил экофору за крылья.
Бабочка рванулась, и они вместе грохнулись на землю.
Экофора забилась, замахала свободным крылом, уперлась ногами в грудь профессора, но Иван Гермогенович не выпускал ее.
Лежа на земле под бабочкой, он напрягал все силы, стараясь удержать свою драгоценную добычу.
Он позабыл обо всем на свете.
Да и не мудрено.
В руках его билась оливковая экофора — редкая в наших краях бабочка-моль, самый крошечный представитель чешуекрылых.
Как она появилась на стене фанерного ящика — эта бабочка, живущая в теплых странах, об этом профессор сейчас и не думал. Он помнил только одно: в его богатой коллекции, в отряде бабочек, в семействе молей, там, где под стеклом на тонких булавках садят, распластав крылышки, ковровая моль, меховая моль, волосяная, зерновая, вишневая, боярышниковая, лопушниковая и полевая моль, — в этом семействе нет еще до сих пор оливковой экофоры.
И теперь она будет.
— Да погоди же ты. Ай, какая! — уговаривал Иван Гермогенович упрямую бабочку, которая таскала его по земле, всячески стараясь освободиться.
— Да ну же… ну… Довольно… Ну, перестань!
* * *
Пока Иван Гермогенович боролся с оливковой экофорой, Карик и Валя пробирались в правый угол ящика, где стояла коробочка с увеличительным порошком.
Постепенно глаза их привыкли к полумраку.
Они разглядели пустую комнату с голыми стенами.
Сквозь круглое окошко падал на пол косой, узкий солнечный луч. Золотая пыль кружилась в солнечном свете, и луч казался живой дорогой.
— А здесь очень весело. Правда, Карик? — сказала Валя, оглядываясь.
Карик, не отвечая, шагнул в угол, где стояла огромная, как сундук, белая коробка, накрытая толстым листом пергамента.
— Вот она! — сказал Карик.
Он взобрался на край коробки, побарабанил босыми пятками по ее стенкам и протянул Вале руку.
— Лезь сюда! Давай!
Валя вскарабкалась наверх и села рядом с Кариком.
Карик поднатужился и сдвинул с коробки пергаментную крышку.