— Ну, хорошо, хорошо, — успокаивала профессора Валя, — я сейчас найду ее и раздавлю. Я ей покажу, как обижать маленьких.
Услышав эти слова, Иван Гермогенович схватился за голову, пошатнулся и вдруг так резво начал подпрыгивать на дощечке, так пищать, что Карик сразу понял: великий ученый хочет сказать что-то очень важное.
— Сейчас раздавлю! — крикнула Валя.
— Да ты не кричи! — топотом сказал Карик. — Ты оглушишь его. Он ведь маленький. Дай-ка мне его сюда.
Карик бережно стряхнул профессора с дощечки к себе на ладонь и поднес его к уху.
— Экофора, — услышал о слабый голос профессора. — Единственная экофора. Такой экземпляр! Такой экземпляр!
— Про экофору какую-то говорит! — шепнул Карик.
— Это, наверное, порошок так называется, — тихо ответила Валя. — А порошка-то и нет…
Карик посмотрел на ладонь и сказал медленно и раздельно:
— Иван Гермогенович, что делать? Ветер унес весь порошок… Мы не виноваты…
И опять поднес ладонь к уху.
— Это ничего, — пропищал чуть слышный голосок, — у меня в лаборатории есть еще грамм такого порошка. Несите меня домой. Только отыщите сначала экофору… Она тут… В траве…
— А что такое экофора? — спросил Карик.
— Экофора, — пропищал профессор, — бабочка из семейства молей. Водится только на юге. В наших местах такие бабочки чрезвычайно редки, а Валя отняла ее у меня. Пусть непременно найдет.
— Ну, Валька, — сказал Карик, — ищи экофору. Сама выбросила эту редкость, сама и найди.
Валя наклонилась, пошарила в траве и подняла за крылышко маленькую полумертвую бабочку.
— Эта? — спросил Карик, показывая бабочку Ивану Гермогеновичу.
— Эта! Эта! — обрадовался профессор. — Захватите ее домой, но только, пожалуйста, осторожнее. Не сомните крылышек.
— А в какую сторону итти домой? — спросил Карик.
— Сперва идите прямо к пруду, никуда не сворачивая, а за прудом вы сами увидите дорогу в город.
Карик сорвал широкий лист подорожника, ловко свернул его фунтиком и бережно посадил на дно этого фунтика великого ученого — Ивана Гермогеновича Енотова.
— Ну, а теперь бежим домой, — сказал он Вале. — Только, смотри, не потеряй драгоценную экофору.
— Постой. Как же мы пойдем по городу голыми.
— Подумаешь! — презрительно фыркнул Карик.
— Нет, нет, — сказала Валя, — я не пойду. Это нехорошо.
— Что значит нехорошо? — удивился Карик.
— Да у меня все кости торчат наружу. Смотри, какая я худая. Надо мной смеяться будут.
— Ничего. Добежим.
— Нет и нет. — замотала Валя головой. — Надо одеться.
Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула ее на себя. Взглянув на сестру, Карик захохотал.