Первый курс Анечка окончила с отличием, и была ангажирована оперным театром на два вечерних спектакля в месяц. Дело по тем временам невиданное, но и голос, надо сказать у Анечки был тоже невиданный, ну, а о внешних данных, и говорить не приходилось.
В ней было всё: И гоголевская Оксана, и вагнеровская Изольда и всё, что душа пожелает! И это всё – в семнадцать лет!
К концу лета Эсфирь совершенно отчётливо для себя поняла, что, конечно же, Анечка бухается с импозантным в постель в перерывах между ариями и фугами!
Но не одна Эсфирь была так прозорлива! Жена консерваторского авторитета тоже почуяла запах измены.
Обеды прекратились, но пожилой безумец влюбился, как в последний раз, и готов был уйти из семьи: от жены и от любимой дочери. Между собой любовники решили, что надо открывать карты и строить жизнь с нового листа. Импозантный пошёл открываться жене, а Анечка решила объясниться с подругой, то бишь с дочерью авторитета.
На встречу с подругой Анечка шла с таким камнем за пазухой, что поднять глаза на неё просто не могла. Светочка ждала её на скамейке в парке Шевченко, утопив в ладонях своё некрасивое лицо.
А Анечке предстояло сейчас достать из-за пазухи камень и грохнуть им прямо по Светкиной голове. Тогда лебединая шея её переломится, голова упадёт на грудь и пробьёт острым клювом Светочкино сердце.
Анечка отвела ладони от Светочкиного несчастного лица:
– И чего мы тут слезами уливаемся? Что произошло?
– Как ты могла, Анечка, как ты могла? Мама плачет, папа уходит! Всё рушится из-за тебя! Как ты могла?
– Светка! Дурочка! Ничего нет, и не будет! У меня есть человек, а с папой твоим у нас ничего серьёзного не было. Просто симпатия! Понимаешь?
– Но ведь мама говорила…
– Мало ли что маме говорила? Казала-мазала?
– И папа говорил! – не сдавалась Светочка.
– Я тебе сказала, ты меня услышала. Или не услышала? – выпрямилась Анечка.
Светка смотрела на подругу с мольбой и надеждой, она понимала, что Анечка, конечно, врёт, про то, что ничего не было! Всё было! Ещё как было! Она подняла на Анечку свои прекрасные синие глаза до краёв наполненными озёрами слёз.
Анечка молчала и улыбалась ей в лицо своими такими же синими, но совсем другими глазами. Глазами-разбойниками на прекрасном лице. Эти глаза как будто были прорисованы на Анечкином лице после окончания всех оформительных работ.
Но Светочка поверила, потому что очень хотелось верить. Поцеловала Анечку в медовую щёчку и пошла. Она уходила из Анечкиной взрослой жизни навсегда. Так сложилась жизнь. Так складывались обстоятельства.
Анечка не обманула, и не потому, что была наследственно порядочным человеком, просто небожитель, со своими цепляющимися за ноги женой и дочкой, это было скучно, очень скучно!