Да как бы Анечка там замуж не вышла. Влюбится и всё. Считай, дело – швах! Все женщины по женской линии в их семье были однолюбками, но эта? Вспомнить хоть Руфь, она ж и глаз не поднимала на чужих мужчин! Только Марк, везде Марк. А сама Эсфирь? Разве она бы осталась одна при её красоте и темпераменте, если бы не сумасшедшая любовь к Грише?
А Паня? Паня нашла своего Бориса в глухой российской деревеньке и буквально на руках вынесла из чужой хаты и привезла в Боярку. А искала полтора года, чувствовала, что жив, а никакой ни «без вести пропавший». Просто не хотел обременять, не верил, что нужен такой, вот и схоронился в глуши, дурачок!
Мысли уже путались в усталой голове. Тяжёлый суматошный день тянулся долго. Эсфирь плотно прикрыла веки, а под веками танцевало лето.
Ванечка бежал по зелёной траве, прогретый солнышком и любовью, садилось вечернее усталое светило, а на веранде у Пани уже разливали чай.
Играло в розеточках варенье из райских яблочек, оранжевый абажур откидывал причудливые тени, а за столом сидели скованные любовью, как цепью все её любимые, и пили чай из пиалочек в голубой горошек.
Анечка отгоняла изящной ручкой назойливую пчёлку, Батон прикрывал шалью усталые Эсфирины плечи, а вечер гас и медленно скатывался в заросли кукушкиных слёзок.
Гололёд – какая гадость, неизбежная зимой
– Осторожно, моя радость, – говорю себе самой.
Не боюсь его нисколько, я всю жизнь иду по льду.
Упаду! Сегодня скользко! Непременно упаду!
Вероника Долина. Гололёд.
С Нелей Борзовой, молодой женщиной не полных тридцати лет произошла большая неприятность.
Неприятность-это мягко сказано, так как, если вдумчиво отнестись к случившемуся, то произошло несчастье.
Неля неаккуратно вышла из своего торгового офиса, в котором служила товароведом (по теперешним меркам – менеджером по продаже текстиля), проехалась высокой шпилькой по коварной обледенелой ступеньке, и вот теперь лежала на узком тротуаре между родным офисом и проезжей частью, как сломанная кукла Барби.
Левая нога была вывернута куда-то вбок и назад, юбка не эстетично скомкалась на животе, голова гудела от удара о тротуарный бордюр, сердце заходилось паникой и тоской.
Боли ещё Неля не чувствовала, но понимала, что произошло что-то серьёзное, и эта вывернутая уродливо нога не предвещает ничего хорошего, во всяком случае, на ближайшее будущее.
Подняться Неля самостоятельно не могла и даже не пыталась: лежала, полностью отдавшись на волю случая. Случай не заставил себя ждать. Уже бежали к ней прохожие, а за ними и сотрудники, которые вышли вслед за элегантной Нелей и на глазах, которых она мелькнула задравшимся подолом и кружевным бельём.