Синеглазая Милка с толстенной тёмно-русой косой, с высокими бровями была безусловной красавицей. Красива она была какой-то холодновато-безупречной красотой: тоненькая её точеная фигурка завораживала, будоражила мужское воображение, а синие холодные глаза сохраняли дистанцию между любованием и грехом.
Милка шмыгнула носом и спросила:
– Ну, что опять у тебя стряслось, что ты вся такая разобранная?
– Таська померла, представляешь, прямо на моих глазах, я у тебя переночую, завтра должен Мишка приехать, пусть он сам, всё сам…
– Ты что, мать, сдурела? Сам! Ты же родне позвонить должна, бумаги там всякие, ну я не знаю, ты хоть Глебу то позвонила?
– Да никому я не звонила, – взвизгнула Люська. – Пусть Миша, я не могу! У тебя выпить есть? Может, у Витьки, кстати, он дома?
– Когда, ну когда этот урод может быть дома, пока зенки не зальёт? И откуда в нашем доме выпить, эта же падла пьёт всё, что горит! Я уже лет пять в доме не держу ничего крепче валерьянки. – Милка опять шмыгнула носом.
– Ну, за что мне такое чмо? Халдей поганый, он смену закончил вчера в час ночи, не звонил, не приходил. Наверное, опять с какой-нибудь официанткой или певичкой, вроде твоей Ляльки, в койку закатился!
– Теперь придёт только перед сменой – отмокать. Всю жизнь изуродовал, семь лет имеет меня во все пихательные и дыхательные! Сын растёт, а всё равно водка и любая самая завалящая шлюха дороже семьи. Не могу больше, не могу-у-у! – Милка судорожно вздохнула и продолжала: – А что ж ты ко мне закатилась, как жареным запахло? Шла б к Ляльке своей юродивой, там тебе и выпить и утешить, она ж у вас блаженненькая!
– Да что ты взъелась на неё, Милка? – Люся сделала круглые глаза. – У неё же с Витькой ничего не было, они же просто друзья. У Ляльки такие мэны, что Витьку там ловить нечего со всем его джентельменским набором.
Всё это Милка знала, но именно за то, что «не было» и ненавидела Ляльку до потери сознания. Этим «не было» Лялька ставила клеймо не только на неотразимости её непутёвого Виктора, но и подводила под сомнение и её, Милкину женскую притягательность.
Историю о том, как отбрила Лялька её неотразимого мужа она, благодаря общим знакомым, знала досконально, но вот то, что Виктор из неудавшегося любовника безропотно перелицевался в закадычного друга Ляльки, было ударом под дых. Да что друга, он готов был лететь по её призыву хоть на край света, по первому же звонку: когда говорил о ней, сладкая слюна заполняла его рот.
А дала бы тогда ему Лялька, всё бы уже давно перегорело и прошло, а вот этим своим отказом, она как будто навеки приковала к себе её ненавистного, любимого мужа. Пьяницу и бабника с побитой оспой, обаятельной и хитрой физиономией.