«Хитрые, хотят меня подкараулить», — подумал Удога, заталкивая ящик с водкой в закрытую корму берестянки.
Проплывая изгибом протоки, он заметил в ивняках у берега лодку своих врагов. В высокой траве белели три берестяные шляпы.
Удога приготовил копье, вытащил из носа лодки лук со стрелами, положил его поперек оморочки, а сам, напрягаясь и покачиваясь, стал налегать на весло.
Бельды поднялись из травы. Все трое были без оружия, если не считать ножей, висевших у них на поясах. Они безмолвно наблюдали за оморочкой Самара.
«Вот выхватят из травы луки и пустят стрелу мне в затылок», — подумал Удога, проплывая мимо ивняков, и невольно вобрал голову в плечи. Отъехав за глиняный откос, он не выдержал этого ощущения опасности и оглянулся. Трое парней в белых шляпах no-прежнему стояли на месте и смотрели вслед.
Лишь когда Удога, огибая остров, скрылся в тальниках, Писотька крикнул ему:
— Дикий Самар!
— Сами как собаки! — отозвался Удога.
— Знаем, где прячетесь, найдем вас — всех убьем! — неслось из-за кустов.
— Вот разрублю вам морды…
— Смотри, догоним — ударим тебя по лицу, — слышалось издали.
«Побоялись меня», — подумал Удога.
За озером садилось солнце; к голубым хребтам, как огненные лодки, причалили золотые облака.
Тишина… Чуть слышно шумит вода о бересту.
По сверкающей реке, как бегуны по льду, скользят вереницы зеленых мотыльков-поземок. Нос оморочки ломает водяную гладь, вздымает слабенькую волну, разваливает ее волнорезом пополам, захлестывая ряды зеленых бегунцов.
Над оморочкой вьется рой гнуса.
Дикие утки пролетели, шлепая крыльями. Упал коршун, побарахтался в воде и взлетел с рыбой в когтях. Закат золотит его добычу. Тяжесть тянет горбоносому лапы. Он сгорбился от жадности и поспешно взмахивает крыльями. В небе парят голодные хищники. Под вечер много рыбы около кос, в мелкой теплой воде.
Река широкая. Кругом синие хребты. Удога долго плывет, выгребает против течения, чтобы быстрина не унесла его за Додьгу… Он рад, что все обошлось благополучно, в жертву Позяней есть спирт. Теперь будут и сны хорошие, и удача…
Солнце село, В длинных бледно-синих плоских облаках остались яркие голубые прогалины, как большие печальные озера в тундре.
Удога чувствует красоту реки, он переполнен этим ощущением. Он поет, тянет тонко, грустно:
Тихий вечер — печальная река.
На оморочке плыву, и мне грустно,
Ханина-ранина,
Грустно потому, что девушку я не встретил,
Ханина-ранина.
Оморочка на середине реки, как на водяном бугре. Река как озеро, окруженное горами. В той стороне, где Онда, сопки расступаются, и далеко-далеко река сливается с небом.