Де Брельи, в рыбокожем халате, с косой, сидел, поджав ноги, и разговаривал, повизгивая, чтобы, как ему казалось, походить на азиата. Он объяснял, что бог велел всем страдать, и кто страдает, будет счастлив.
«Разве правда, что те, кто русскую одежду носят, умирают? — подумал Чумбока. — Совсем не правда. Алешка нам рубаху дал — еще и сейчас ее носим. Русские привозят топоры, железо. А какое хорошее ружье сменял отцу Алешка!»
— Ты не в своей одежде ходишь! — заметил миссионеру Позь, сидевший здесь же.
Он возвращался с товарищем в свою землю.
— Таких людей, как ты, мы знаем. Такие люди ходят на кораблях около нашего морского берега, и на берег выходят. Они так одеты. И без косы ходят. А ты зачем так оделся?
Гиляки, оба в нерпичьих юбках, с большими ножами русской работы, смотрели на приезжих с подозрением.
Оба гиляка жили на берегу моря. В землях гиляков нередки были случаи, когда заезжих купцов убивали за обманы.
Гиляки народ смелый, привыкший к морю и путешествиям, видавший и японцев, и европейских китобоев, и русских соседей.
Не зная всего этого, миссионеры действовали и с ними точно так же, как с робкими и доверчивыми гольдами.
— Так ты говоришь, что нам надо страдать и все отдать маньчжурам? — приставал к Пьеру младший гиляк.
— Да.
— И когда меня по роже ударят, чтобы я еще раз подставил ее, чтобы с другой стороны тоже ударили, так? Чтобы поровну было? Это я уже слыхал…
— А ты зачем обманываешь людей? — схватил миссионера за грудь Позь. Зачем это нам слушаться маньчжуров? Откуда ты приехал?
— Ты что?! — крикнул иезуит.
— Я нивх Позь! — поднялся гиляк во весь рост.
Гольды дружно кинулись на гиляка.
— Не смей гостя нашего трогать!
Позь со злостью вырвался, Чумбока удержал его руку. Он хотел ударить.
Ренье схватил кастрюльку из-под соуса и тоже замахнулся.
— Бейте его! — в отчаянье закричал он гольдам.
Де Брельи поднялся, держа в руке палку. Слуга миссионера Чун и гольды уговаривали гиляков не ссориться.
— Я помню твоего отца, — сказал Позь, обращаясь к Чумбоке.
— И что случилось с тобой там, в стране маньчжур? — спросил Чумбока. Почему ты такой сердитый?
— Я никогда не жалуюсь, что бы со мной ни случилось, — ответил Позь.
— На этот раз мы неудачно закончили проповедь, — пробормотал Ренье. Кажется, чем ниже по реке, тем распущенней и свирепей туземцы…
— Ничего, они еще покаются, — ответил старик. — Мы уймем их, настанет время.
Миссионеры не решились оставаться в Чучах на ночлег. Солнце стояло высоко, и, как только гольды разошлись, миссионеры сели в лодку и отъехали.
…Хлопал квадратный парус, волны всплескивались перед лодкой, словно могучие невидимые руки ударяли по воде бревном у самого ее носа. Чун, сидя на корме, правил лодкой. Де Брельи разглядывал в подзорную трубу отдаленную деревню.