На столе валялся проект закона о «домашнем насилии»… Будет обсуждаться в Думе. Интересно бы послушать. Это ужасно – бить женщину! Нормальный человек не может себе этого даже представить. Я не могу. И никогда не мог. Даже цветком в тяжелом горшке нельзя. Правда, несколько раз хотел удушить. Такие вот способные индивидуумы попадались. И рука бы не дрогнула. Если бы законовыдумщики позвали, я бы пошел и выступил. И рассказал. И вспомнил. И еще бы рассказал…
…Лена опаздывала везде и всегда. Каждый Новый год повторялась одна и та же история. Тридцатого декабря, чтобы не опаздывать никуда на следующий день, начинались приготовления. Доставалось и гладилось платье, потом его аккуратно клали на диван и накрывали прозрачной хренью, потом надо было поздно лечь, чтобы поздно встать, чтобы выспаться и быть в форме в новогоднюю ночь.
Первые два этапа (поздно лечь и поздно встать) Лена проходила с блеском. Но подъем был всегда чем-нибудь омрачен.
Например, именно этой ночью я очень сильно во сне дышал, забирая весь кислород в спальне и не оставляя бедной девочке ничегошеньки. Ей пришлось в пять утра вставать и открывать шире окно из-за созданной мною (естественно, нарочно) духоты, и поэтому она замерзала всю оставшуюся ночь и утро, а я даже не пошевелился, негодяй.
Платье, отложенное и выглаженное вчера, сегодня уже никуда не годилось. И надо было, конечно, вместо этого говна брать тот смокинг Тьерри Мюглера с голой спиной от шеи и до… «В общем, надо бежать в магазин, если смокинг еще там, а время уже три часа дня, и, естественно, я опоздаю теперь везде и могу, если ты еще так будешь закатывать глаза, остаться дома, смотреть телевизор одна в новогоднюю ночь, как дура…»
Потом еще были: парикмахер-козел и урод-стилист, «мне идет или не идет, какие часы и серьги», трехчасовой разговор с подругой, у которой муж такой же мерзавец, как и у Иры, выбор вечерней сумочки, бокал шампанского дома, оторванная откуда-то пуговица, которую надо срочно пришить, и еще тысяча всяких разных вещей.
Без пятнадцати двенадцать, с учетом того, что нам надо было ехать хотя бы двадцать минут, я брал в охапку шубу, сумку и перчатки и выбрасывал всю эту кучу на лестницу. После этого вызывался лифт. Лена обычно докрашивалась в машине…
Но тот случай в Париже перекрывал все.
В двенадцать дня у меня была назначена важнейшая встреча в банке BNP около площади Звезды, на avenue Mac Mahon. В сложной французской экономической ситуации (а когда она там была простая) вырисовывался очень большой контракт. По согласованию со второй стороной я должен был брать восемь субподрядчиков, и банк полностью финансировал операцию под гарантию серьезного клиента. Собственно, банк мне его и нашел.