– Наверное! – согласился с ней Джон и энергично вытер мастихин о край рубашки. Потом взял несколько тюбиков с краской и стал перебирать их в поисках нужного оттенка, остановив в конце концов выбор на жженой умбре темно-коричневого цвета. Он коротко посмотрел в сторону Розы, все еще словно вросшей в пол возле дверного косяка. – А что ты решила в отношении своего мужа? Может быть, стоит поговорить с ним и попытаться все наладить? Мне кажется, еще не поздно это сделать.
– То есть ты предлагаешь вернуться к нему? – Роза с обидой тряхнула головой, изо всех сил пытаясь говорить спокойно. – Вот уж правда! Ты готов на все, что угодно, лишь бы только поскорее отделаться от меня. Надо же! Даже вызываешься помочь мне сохранить брак. Хотя и понятия не имеешь, что это был за брак и в какой ад этот человек превратил мою жизнь. А ты, нате вам! Готов хоть сейчас отправить меня к мужу посылкой…
– Ты не такая, как я! Тебе нужны люди, человеческое общение… К тому же, как ты сама мне только что живо напомнила, ребенку нужен отец. Я бы на твоем месте все же поговорил бы с ним. Попытка не пытка, да?
– А ты сам? Ты в свое время пытался поговорить с мамой? Все объяснить ей… убедить… Насколько мне помнится, у тебя даже не хватило духу, чтобы разбудить ее и попрощаться. Предпочел уйти в то далекое утро воистину по-английски, без прощальных объяснений. Переложил это бремя на свою маленькую дочь, предоставив ей сообщить матери, когда та проснется, что ты ушел навсегда.
Роза явственно вспомнила то давнее утро, все, до мельчайшей подробности, словно это было вчера. Вспомнила ту странную, непривычную тишину, которая установилась в доме, когда Джон закрыл за собой дверь. Как она еще долго сидела неподвижно на нижней ступеньке лестницы, переваривая случившееся. Вспомнила, как ей было больно, словно что-то разорвалось у нее в груди, разлетелось на две половинки, которые уже не склеить. И одновременно с этим чисто детская блажь: закрыть глаза и сделать вид, что ничего не было. И отец от них никуда не уходил. То есть он, конечно, ушел, но скоро вернется. Обязательно вернется!
Потом она задрала голову вверх и посмотрела туда, где беспробудным сном спала ее мать после того, как вчера вечером в одиночестве опустошила целую бутылку вина, после чего тихо залилась слезами, сидя за кухонным столом, пока Роза готовила им сэндвичи к чаю. Что, если ей сейчас пойти наверх и разбудить мать? Быть может, мама обнимет ее, приголубит, погладит по волосам, пожалеет, как она это делала, когда Роза была совсем маленькой. Нет, скорее всего, начнет снова рыдать, уткнется с головой в подушку и совершенно забудет о присутствии дочери. А она тихонько усядется на край кровати и будет осторожно гладить маму по плечу. А та… та даже не обратит внимания на ее робкие попытки ее утешить. Да и какая ей разница, сидит ли ее дочь рядом с ней или нет?