– А как… Ивася убили, да?
– Мы не знаем, – честно ответил Дим.
– Скажите, вы его вчера видели или слышали? – спросил я.
– Вчера – нет, не довелось… Я звонил ему, он не брал трубку. Несчастный Ивась…
С лестничной площадки послышались голоса, раздался звонок в дверь. Я отпер. Капитан Прокопов уставился на меня.
– Вы какого черта здесь?
– Как видите, рыбу ловим, стихи сочиняем, – бодро отгавкнулся Дим из-за моей спины.
– Хотите незаконное проникновение схлопотать?
– Отчего же! Все честно-благородно. Эти милые люди по нашей просьбе отперли дверь ключом, который добровольно презентовал им хозяин квартиры. В письменном виде готовы засвидетельствовать, что мы с Владькой ничего не передвигали в квартире, и тем более не хищали. Да и к тому же, – он подмигнул, – Сан Дмитрич, вы ведь с ордером приехали, верно?
Следователь вызверился.
– Я что тебе, песик на побегушках?!
– Сан Дмитрич, – примирительно сказал я. – В пятницу вечером здесь побывал один субъект. Брюнет ростом около ста семидесяти пяти, возрастом от двадцати семи до тридцати трех, уверенный в себе, хладнокровный, успешный. Одет был в черные брюки и рубашку.
– …Прибыл на автомобиле марки «шкода» цвета мокрого асфальта, – подхватил Дим. – Государственный номер двести четырнадцать прочерк восемь. С ним вместе приехал покойный Иван Березин, и оба вошли в дом. Это случилось около девяти часов вечера, а в одиннадцать автомобиль все еще стоял у подъезда. По мнению пситехнических экспертов в нашем лице, названный субъект является последним, кто разговаривал с покойным.
Сан Дмитрич уважительно кивнул:
– Хорошо сработано. Надеюсь, вы своих пальцев здесь не понаставили?
– Обижаете! Мы ничего не трогали. Поиски – ваша парафия.
– Вот и ладно, – согласился следователь и кивнул помощникам: – Ребята, приступайте.
Я вернулся домой уже за полночь. Хотелось спать, но ложиться было тревожно. Казалось, за время моего сна произойдет еще сотня важных событий, и все они грудой свалятся на голову утром.
Сварил чаю и взял из холодильника пару заварных пирожных. Хотя я ничего не ел со времени пикника (который был, кажется, неделю назад), но голода не чуствовал – наверное, из-за эмоциональной усталости. Сладости хотелось просто как успокоительного: вкус пирожных с чаем – это такая привычная, неотъемлемая черта моей родной реальности. Ну, той реальности, где шашлыки, Бетси, проективные методики, весенние грозы и ссорящиеся соседи за стеной.
Вышел на балкон. Чай приобрел аромат липового цвета. Пирожные с привкусом ночного воздуха оказались еще слаще. Во дворе на лавке шумно шепталась какая-то парочка. Вероятно, они горячо любили друг друга, но было негде. Мне хотелось расслышать хоть часть их слов, чтобы занять этим свои мысли. Но в шепотном шорохе слова не различались, и мысли снова соскальзывали к квартире покойного редактора – как в воронку.