Разговаривая таким образом, мы добрались до гардероба. Ален подал мне плащ, оделся сам, подал мне руку калачиком, и мы вышли из музея.
– Куда теперь? – спросил он.
Я показала рукой по направлению Проспекта, и мы побрели по улице, наперебой предлагая друг другу дальнейшие планы на вечер. Когда мы вывернули на Проспект, Ален увидел ресторан «Арфа» и стал звать меня туда «поужинать по-человечески». Я долго отказывалась, но он приводил такие доводы, что я сдалась. «Будь, что будет», – подумала я и стала подниматься по винтовой лестнице вслед за решительно настроенным французом.
Ресторан «Арфа» был известен в Тарасове своей дискотекой, где каждый вечер играл диджей Бобо. Его ремиксы на известные композиции Армина ван Бурена не отличались сложностью или многообразием. Зато он как никто умел сохранить авторский замысел и, привнося новое, не портил оригинал.
Ален у гардероба опять проявил обо мне заботу, которую я невольно сравнила с заботой тети Милы. Он нежно снял с меня плащ и отдал его гардеробщику, потом помог избавиться от шарфа. В этот миг наши глаза встретились, и я прочла во взгляде француза такую нежность, какой не видела с момента нашей встречи с Борисом. Но о нем как-нибудь в следующий раз.
С этой минуты я, наконец, посмотрела на Алена не как на иностранца, жаждущего развлечений. Я увидела в нем искреннего друга и, возможно, любовника. Последний вариант меня вполне устраивал, потому что секретарь французского представительства прибыл в Тарасов надолго. Об этом я узнала совершенно случайно, когда обсуждала с Аленом живопись Айвазовского. Тогда он сказал, что волны на Волге сильно напоминают волны на полотне этого художника, и выразил надежду, что этим летом мы будем вместе любоваться на их красоту. Тогда я пропустила это замечание мимо ушей, но сейчас вспомнила о нем и поняла, что все это очень неплохо. В общем, теперь я сама хотела дружбы с Аленом, хотя для женщины это означает немного больше, чем просто дружба. Я поддалась его очарованию и больше об этом не жалела. Мне хотелось знать о нем все до последней мелочи, и я начала задавать вопросы.
Ален отвечал подробно, не забывая, однако, о своих обязанностях. Он провел меня в зал, сумел занять столик у окна, подозвал официанта и сказал ему пару слов на ломаном русском. Официант кивнул и куда-то исчез.
– Ален, ты ведь очень хорошо говоришь по-русски, – упрекнула я.
– Русская женщина ничего не понимает в имидже, – он хитро улыбнулся и подмигнул. Потом пощелкал пальцами, и наш официант снова появился у столика. Он нес на подносе два стакана минеральной воды и меню. Я не стала вмешиваться в игру француза. Если смотреть на некоторые вещи под другим углом, то все необычное можно воспринимать как само собой разумеющееся. Не знаю, почему я так подумала, но диалог Алена с официантом шел вразрез со всеми правилами хорошего тона. Я удивлялась только одному: почему меня это не смущает? Даже наоборот, я стала подыгрывать французу, изображая из себя иностранку. Хорошо, что в этом ресторане я бываю нечасто и мое лицо здесь не примелькалось.