Анри приблизился вплотную, и тонкая золотая дымка последовала за ним. Она затопила кабинет целиком, оставив нетронутым лишь кружок пола, на котором стояла я.
— Не смей мне угрожать, — голос его оставался спокойным, но вибрирующая в воздухе сила и опасность, исходящая от нее, иглами впивалась в кожу.
— Откуда вы вылезли? Таких больше не существует!
— Серьезно? — Анри приподнял брови — очевидно, на большее проявление чувств он не способен. — И это говорит та, что обратила в тлен стопку бумаги?
Последнее было сказано насмешливо, я же сцепила зубы. Я обещала Винсенту не показывать силу, но этот мерзавец перешел все границы!
— Напомни, когда почил с миром последний некромаг?
— Семь столетий назад, — процедила я.
— Все верно, — Анри протянул руку, и золотистый флер потянулся за его пальцами ко мне, застыл в нескольких дюймах от лица. — Для современного общества мы с тобой такие же уродцы, как заспиртованные бедняги, что хранятся в анатомическом музее Эльмина Ланже. Женщина-некромаг… Покажи свою силу любому другому — и от тебя будут шарахаться. Даже так называемые сильные некроманты, способные вытянуть умершего на пару часов.
Круг стремительно сужался. Подавив желание отдернуть подол от смертоносного золота, я метнула на мужа убийственный взгляд.
— Извинись, Тереза.
Я словно услышала голос отца, режущий, болезненно-громкий: «Просите прощения, Тереза. Возможно тогда я смягчу ваше наказание».
Девчонка, что все еще жила во мне, съежилась, но что-то толкнуло мои плечи ввысь, какая-то невидимая пружина. Я никогда не склонюсь, никогда и ни перед кем!
— Ненавижу вас! — прошипела я и стремительно шагнула вперед.
Но вместо жалящей боли почему-то почувствовала, как меня вмиг оторвали от пола и подхватили на руки. Сердце, ухнувшее вниз, забилось с удвоенной силой. Анри пинком распахнул дверь, потащил меня к лестнице. Я неосознанно вцепилась в его руку, вдыхая ставший уже привычным запах луговых трав и шоколадной горчинки, до боли кусала губы. Мои пальцы противно тряслись. Да что там, во мне тряслось абсолютно все. То ли мглой захлестнуло, то ли просто дошло, что я могла натворить.
Со дня как во мне проснулась магия — дикая, необузданная, непростительно могущественная для женщины, я ни минуты не чувствовала себя обычной. Обычной — то есть просто женщиной, как матушка, Луиза или остальные. Их силу оставили медленно угасать, они так ни разу и не почувствовали ее по-настоящему. Ну ладно, Луиза почувствовала ненадолго, но это скорее исключение. Лишиться магии — все равно что разом выпустить всю кровь под затихающие судорожные рывки сердца.