— Я не считаю тебя сумасшедшей.
И на том спасибо.
— Просто пытаюсь понять, что произошло.
А уж я-то как хочу это понять!
Анри пристально смотрел на меня — так, словно ждал продолжения.
— Я накинула паутину, и он отступил.
— Вы — что?
Я прикрыла глаза. Можете не продолжать, такими темпами скоро весь Лигенбург будет знать, что я некромаг. Основное отличие некромага от некроманта — боевая магия и умение ставить щиты. Некроманты способны поднять зомби, но подпитывать его, как я Луни, им просто не хватит сил. Заклинания разложения они создавать могут, конечно, но для этого им придется сильно попотеть. Собственно, поэтому большинство некромантов — следователи-аналитики.
— Ладно, — Анри спрятал конверт и привлек меня к себе. В его сильных руках было спокойно, но я вырвалась и отступила.
— Что вы делаете? Это письмо для меня!
— Вернемся к этому разговору позже. Бал в самом разгаре.
Он удивительно мягко взял меня под локоть, но тут накатила обида: дурацкая, горькая. Вспомнились все эти разговоры, девицы в их миленьких платьицах — очаровательно-приторные. И Анри со своими чувственными улыбочками, воркующий с Люси Дижон. Интересно, с леди Джейн он тоже так себя ведет? И с Камиллой Уитмор?
— Я туда не вернусь, — я решительно вырвалась. — Вы превратили меня в посмешище.
Он едва уловимо приподнял брови:
— Чем же, позволь узнать?
— Своими любезностями с другими леди и бесстыдством. Такие вольности в танцах недопустимы!
Анри сложил руки на груди, уголки его губ едва уловимо дрогнули.
— Неужели?
— В Вэлее — возможно, не в Энгерии, — под его пристальным и оценивающим взглядом по спине прошла жаркая волна.
— Ты избалованная девочка, Тереза. Привыкла, что игра всегда идет по твоим правилам.
— Меня не интересуют игры, милорд, и я вам не девочка. Я всего лишь требую, чтобы вы не позорили меня. Если вам безразлична собственная репутация, мою трогать не смейте.
— Требуешь. — Уголки губ приподнялись выше. — И что я получу взамен, если выполню твою просьбу?
Я вгляделась в его лицо: улыбается, но насмешки нет. Зато есть что-то другое, в самой глубине глаз — едва уловимое, будоражащее, опасное, от чего становится еще жарче. Он что, вызов мне бросает? Думает, я откажусь?
— А чего вы хотите?
— Тебя.
Низкий, глухой голос отозвался мягкой, томительной дрожью внутри. Он наклонился слишком близко, губами обжигая мои губы: еще не поцелуй, но уже не просто лицом к лицу. Я вдруг понимаю, что дети тут ни при чем. Ни при чем мое состояние, имя или древний род. Анри говорил обо мне, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше.