– Нора.
Я сама не поняла, что закрыла глаза, но теперь открыв их, обнаруживаю стоящего у подножья лестницы Келлана с полотенцем в руках и с точно таким же несчастным выражением лица, как у меня.
– Он ушел, – шепчу я, беря в руки полотенце. Не могу перестать дрожать, даже пытаясь поступить ответственно и выжать ледяную воду с волос.
– Я сожалею, – говорит он.
– Это не твоя вина. – Слова слетают с губ автоматически, но стоит мне их услышать, как хочется забрать сказанное назад. Конечно же это его вина. Его вина, что притворялся Мэтью, ведь я бы никогда не появилась тут в первый день, если бы знала, что это квартира Келлана МакВи. Его вина, что предложил мне бесплатную аренду, ведь я никогда бы не переехала сюда, если бы мне нужно было платить. Его вина, что сохранил этот дурацкий список, ведь Нэйт никогда бы не увидел его, если бы мы сожгли эту часть вместе с остальным.
Но даже если очень сильно постараться разозлиться на него, я не могу. Поумневшая и повзрослевшая Нора понимает чья это вина, и к несчастью она лежит на моих мокрых, ссутуленных плечах.
– Мне следовало ему сказать, – мямлю я, понуро опускаясь на ступеньки. Келлан с мгновение колеблется, прежде чем присоединиться ко мне, и, хотя между нами около фута, расстояние быстро покрывается лужей воды, стекающей с моего насквозь промокшего шерстяного платья.
– Когда? – невесело произносит Келлан. – Когда было бы подходящее время рассказать ему нечто подобное?
Я пожимаю плечами и задумываюсь об этом. Когда именно? Когда мы впервые встретились на этом крыльце? Когда не было никакой причины полагать, что он вообще захочет знать или что ему не все равно? Следовало ли мне рассказать, когда я начала осознавать, что между нами пробежала искра, даже несмотря на то, что скорее всего это погасило бы любое потенциальное пламя? Следовало ли мне сообщить ему, когда между нами все стало более серьезно, и это известие причинило бы гораздо больше боли?
– Не знаю, – в итоге отвечаю я. – Я не знаю. Но уверена, что хуже, чем сейчас, не было бы.
– Наше первое и последнее Благорождение, – со вздохом говорит Келлан.
Сказать нечего, но тишина длится лишь четыре секунды, прежде чем из гостиной начинают просачиваться рассерженные голоса.
– …одержимый! – кричит Марсела. – Почему ты не мог просто замолчать? Почему ты вообще здесь?
– Меня пригласили!
– Нас пригласили, – поправляет Селестия.
– Кто приносит собственную еду на званый ужин? – вопрошает Марсела. – И кто моложе девяноста лет носит шубы?
– Что ты никак не отцепишься от шуб? – на этот раз Нэйт. – Ты никогда не давала ей и шанса. Ты как ребенок, который сам не хочет игрушку, но и не желает, чтобы она досталась кому-то еще. Пора двигаться дальше, Марсела.