– Не из-за чертового ожерелья, Нора.
Я оборачиваюсь вполоборота, стоя одной ногой на первой ступеньке, когда тихие слова заставляют меня остановиться. В них нет неистовства, нет гнева, лишь грусть. Изнеможение. Словно гнев оставил его выжатым и опустошенным. Знакомое чувство.
Долгую, томительную минуту мы просто смотрим друг на друга, и я не выдерживаю. Стараюсь сморгнуть слезы насколько могу, но чувствую, как они повисают на кончиках ресниц, в итоге я сдаюсь и беспомощно пожимаю плечами.
– Мне жаль, – говорю я. – Я писала тебе тысячу раз, оставляла сообщения. Прости, Кросби. Мне так жаль. Больше мне нечего сказать.
Он играет желваками и кивает:
– Верно.
– Хочешь, чтобы я сказала что-то еще? Сказала, что сожалею об этом? Что сожалею, что не рассказала тебе? Что сожалею, что пошла на ту дурацкую вечеринку? Потому что так и есть. Я сожалею обо всем. Но как я могла знать, что ты… я… это… – легким жестом провожу между нами, – должно было произойти? Я не могла знать. Я не знала… – я осекаюсь, когда слезы начинают слишком давить и ощущаться на губах. – Мне нужен платок. – Что мне действительно нужно, так это пространство. Ведь несмотря на то что последние две недели я ничего так не желала, как увидеть Кросби, поговорить с ним, сейчас все разительно иное.
И он тоже теперь воспринимает меня по-другому.
Я Нора-Бора, Красный Корсет и все что между.
Беру из ванной бумажный платок и вытираю глаза, учащенно дыша и заставляя себя успокоиться. Когда я возвращаюсь, Кросби сидит на подлокотнике дивана в расстегнутой куртке. За исключением отсутствующих благорождественских декораций квартира выглядит почти также. Моя жизнь в основном протекала в спальне и если только он не подходил к двери и не заглядывал туда, то никак невозможно определить, проживала ли я тут вообще.
Я просто смотрю на него. Не знаю, что еще делать.
– Это несправедливо, – говорит он, водя кончиком кроссовки по деревянному полу.
Я сглатываю.
– Знаю.
Он качает головой.
– Несправедливо, что у меня есть список, который я, нафиг, закрасил, а у тебя что – пять минут в чулане? – за которые ты получила прозвище и охоту на ведьм.
Не уверена, дышу ли я еще.
– Ч-что?
– Я имею в виду, это несправедливо, что у моей девушки был секс с моим лучшим другом, но откуда мы могли знать?
– Крос…
– Я был на той вечеринке, Нора. Но даже не видел тебя. На тебе был чертов красный корсет, а я тебя даже не заметил. Затем ты появляешься здесь, стараешься быть незаметной, и вдруг я больше никого другого не вижу перед собой.
– Чт…
Он трет руки о бедра, будто его ладони вспотели.