– Но ведь я ненавижу учиться, – повторяет он. – И у меня отстойно это получается. Почему, ты думаешь, мне приходится часами учить то, что другие усваивают за пять минут?
Я наблюдаю, как он собирает выдвижной ящик, словно хлеб маслом мажет. В нем нет ничего глупого.
– Потому что ты знаешь, какого это – усердно трудиться? – предлагаю я. – В старании нет ничего неправильного.
Он сосредоточен на своем занятии, но я вижу, как его рот изгибается.
– Полагаю, тебе лучше знать.
– Что ты имеешь в виду?
– Я о том, что ты всегда в библиотеке. У тебя пять предметов и работа. Ты тоже усердно трудишься.
Думаю о том, как в прошлом году я делала совсем противоположное и загнала себя в эту ситуацию.
– Ну, мне приходится.
– Да? Почему?
– Чтобы жить хорошо. Разве не этого все хотят?
– Полагаю, так.
– Ты хочешь плохо жить, Кросби?
Теперь он улыбается.
– Да, Нора. Я хочу жить ужасно.
Я смеюсь и подаю ему деталь, на которую он указывает.
– Что ты хочешь преподавать?
Он шумно выдыхает и начинает собирать второй ящик.
– Может, историю.
– Я думала, ты скажешь физкультуру.
– Почему?
Я закатываю глаза.
– Ох, ну не знаю, Кросби. Просто догадка.
– Из-за этого? – спрашивает он, напрягая бицепс. И хотя я изо всех сил стараюсь выглядеть не впечатлённой, легкий трепет сексуального узнавания пробегают по позвоночнику. Он очень… большой.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Он смеется и жестом показывает мне отодвинуться, чтобы он мог собрать другую ножку стола.
– Что насчет тебя? Что сделает твою жизнь такой замечательной?
– Не знаю. Но степень кажется первым шагом.
– Степень в чем?
– Я еще не решила.
– Правда? Я думал, что девушка, которая проводит все лето в колледже, должна работать в направлении определенной цели.
Моей целью было поднять отметки с D- до C+ и отработать два с половиной месяца общественных работ, не привлекая особого внимания.
– Просто стараюсь держаться на высоте.
– Чем ты занималась, когда кампус пустовал?
Сглатываю. Не хочется лгать, но я не готова к тому, чтобы кто-то узнал, насколько я все испоганила.
– В основном просто работала. Училась и работала. Ходила на… прогулки. – И по пути вляпывалась в неприятности.
– Одна?
– На моем этаже жили четыре человека, – говорю я. Восемь в моей уборочной бригаде. – Двое не разговаривали по-английски, а другая девушка проводила двадцать часов в день играя на пианино. Ее пальцы прямо-таки кровоточили.
Он морщится:
– Это отвратительно.
– Расскажи мне о вечеринке.
Он кряхтит.
– Ты не хочешь об этом знать.
– Почему нет? – Если я не могу присутствовать на вечеринках, может, я могу жить опосредованно, через Кросби. Но даже когда я думаю об этом, ловлю себя на том, что надеюсь, он не расскажет о перепихе со стриптизершей – или любой другой девчонкой.