Михайлов засмеялся.
— П-положим, дело не только в этом, — сказал он. — Дело еще и в том, чтобы добиться кое-чего для народа, коего мы считаем себя представителями, — доставить ему верховную власть и землю.
— Да, да, конечно! — согласился Клеточников. — Я понимаю. На первом плане, конечно, социальная программа. Но ведь одно другому не противоречит? Образ восставшей мысли и то, что вы назвали целью движения, Петр Иванович?
— На первом плане не только социальная программа, но и политическая: власть народу, — уточнил Михайлов. — Власть народу, как условие реализации социальной программы. К сожалению, м-многие еще продолжают думать, будто аграрную революцию можно произвести и при существующем порядке. Ну да жизнь ск-коро научит уму-разуму. Между прочим, Николай Васильевич, как вы относитесь к идее народоправия, вас эта идея не смущает? Помнится, я все порывался спросить вас об этом… тогда, прежде. Помните, все заговаривал с вами о религиозном сознании народа, а вы мне об атеизме все толковали? — вдруг спросил он со странной улыбкой, иронической и как бы напряженной, даже тревожной, словно он вдруг почувствовал себя не совсем уверенно и иронией хотел это чувство преодолеть.
— Помню, — очень серьезно ответил Клеточников, пристально за ним наблюдая.
— Так вот-с, — продолжал Михайлов прежним непринужденным тоном. — Все-таки темная масса, та самая необработанная к-культурой среда, уровень коей вы хотели бы поднять до своего, и вдруг — ей все права и власть?
Не слишком ли? Сможет ли она сама устроиться должным образом? Не полетит ли вверх тормашками вся наша культура, которую мужик вправе считать чуждой себе и враждебной, ведь она на его, мужицком, поту поднялась? Конечно, мы м-можем надеяться, что на руинах этой культуры, современной цивилизации, народ построит новую, справедливейшую культуру. Но нынешняя-то будет разрушена? Вас это не пугает?
Михайлов и Морозов с интересом смотрели на Клеточникова. Видно, их весьма занимала эта мысль, они, вероятно, ее обсуждали и вовсе не имели готовой формулы. Клеточников, подумав, ответил осторожно:
— Думаю, что это не произойдет, если в самом деле допустить полное народоправие. Не такая уж и темная эта масса, чтобы только разрушать то, что не принадлежит ее быту. И при Пугачеве не всех дворян вешали и не все усадьбы сжигали. А кроме того… вы разве собираетесь вовсе устраниться, отняв власть у правительства и передав ее народу? Не будете участвовать в этом правлении… или стараться на него влиять? Конечно, если удастся отнять власть?..
Михайлов и Морозов переглянулись и засмеялись: видно, и такой поворот мысли обсуждался между ними. Морозов посмотрел на часы и поднялся.