Он подумал, что в книжку надо еще записать о кирпичах. Он занимался теперь лошадьми, грузами, фуражом, кирпичами.
Кто-то догонял его, громко хлюпая по болоту. На гнедой длиннохвостой кобыле вскачь неслась Дуняша. Ее волосы растрепались. Она сидит в седле по-мужски. Покрасневшее лицо ее полуприкрыто белым платком, закрывающим щеки и уши.
— Барин, Катерине Ивановне плохо! Скорей! — крикнула она и на скаку завернула коня, как лихой наездник.
Невельской выпрыгнул из гамака и кинулся к жене. Якуты придерживали ее. Караван стал.
— Сними меня, — чуть слышно сказала Катя.
Он стал помогать ей.
— Милый мой… Мне страшно больно… — И она, кладя ему голову на плечо, горько расплакалась.
Катя не могла шевельнуть ногами, свести их вместе. Тело ее — сплошной синяк. Она не могла встать.
«Боже, что я с ней сделал!»
Невельской приказал сейчас же разбить палатку и разводить костер.
До Охотска было недалеко.
— Холдаков! — позвал он урядника. — Сегодня больше никуда не едем.
— Тут недалеко, Геннадий Иванович, на носилках донести можно, — возразил казак.
Когда Катю уложили в палатке, она взяла руку мужа и прижалась к ней лицом.
Он почувствовал, что она горит.
— У тебя сильный жар, — с тревогой сказал он.
Ее губы высохли и покрылись корками.
Вдруг она услышала, что он плачет. Он опустился перед ней на колени.
— Геннадий! — приподнялась она и порывисто обняла его.
Она была смущена и поражена, что ее муж умеет так рыдать. Его слезы придали ей силы. Екатерине Ивановне казалось, что он нуждается в ее помощи, что без нее он несчастен. Ей стало жаль его.
«Никогда, никогда ничего не удается мне так, как я хочу!» — в горькой досаде думал он.
— Зачем я взял тебя!
— Я сама хотела этого, — проговорила она, откидываясь. Ночью она бредила.
Утром Невельской приказал каравану идти вперед. Он оставил при себе Авдотью, казака и двух якутов с лошадьми, а в Охотск написал письмо с просьбой немедленно выслать доктора.
Глава тридцать третья
В ОХОТСКЕ
Последние десять верст матросы, высланные из Охотска навстречу Невельским, Екатерину Ивановну несли на носилках. Поздно ночью переехали через озеро на лодке. Слышно было, как, идя по глубокой гальке, люди бухали в нее ногами. Впереди шел казак с фонарем.
Время от времени отчетливо слышался какой-то грохот.
— Что это шумит? — спросила Катя.
— Это кошка шумит, — ответил один из охотских матросов, — накат.
— Это шумит море, — сказал муж, шедший все время рядом. — Рушится волна на берег… Вот, слышишь, опять…
— Море… — слабо пролепетала она. Так вот оно, огромное, грозное, бескрайнее. Шторма нет, ветра нет, тихо, тепло, а такой грохот. — Как оно шумит! — сказала Катя, прислушиваясь внимательно.