— От Мули у меня тайн нет. — Кир обнял низкорослого дружка за плечи.
— Как хочешь… Тут вечером на вокзале я влипла…
— Подожди! Муля, двигай на моторе в «Стабурагс», закажи нам по хорошей свиной отбивной, и чтоб из нее обязательно торчала косточка! Да они мои вкусы знают! И бутылку хорошего сухого вина. Для меня найдут. А мы пойдем пешком.
Муля молча принял от него деньги на мотор и отошел.
— Осень наступает, терпеть не могу это время, — сказала Аня, неторопливо двинувшись по улице.
— Летом птичкам жить веселей! — засмеялся Кир. — А ты разве ни к какому меценату-благотворителю не прижата? Тебе разве не перепадает кусок хлеба хотя бы без масла?
— Нет. Кончилось вместе с летом.
— Понятно. Совсем на мели?
— Почти.
— Хреново. Но мы потом обсудим этот вопрос. Так что и когда с тобой случилось на вокзале? Это имеет отношение ко мне? Я правильно понял?
— Не знаю, может, имеет, а может, нет, но я подумала, что рассказать тебе надо.
— Давай, гони жеребца. И учти, что я твой друг. Врать мне нельзя. Буду другом до твоего первого вранья.
— Ладно… Короче говоря, вечером меня прихватил на вокзале папашка Штром и послал в дамский туалет, чтоб я сказала там одной девке, что для нее лучше будет сдаться.
— Подожди, — остановил ее Кир. — Вопрос не из тех, которые решают на ходу. Зайдем куда-нибудь.
До ближайшего кафе было с полсотни шагов, и Кир спросил:
— Так, значит, ты, птичка, осталась без гнезда на суровую зиму?
— Вроде того.
— Ага. Видишь ли, в своей многогрешной жизни я многими пакостями занимаюсь, но никогда не был сутенером. Вот уж чего не делал, того не делал.
— Я знаю.
— Но это не означает, что я не позабочусь о хорошем человеке. Я о всех забочусь, кого люблю. Точнее, кто достоин любви. К тому же люблю молодежь, это тормозит процесс старения. Чего бы тебе хотелось, если откровенно?
— Сама не знаю! — искренне ответила Аня.
— А я знаю. Тебе бы хотелось пристроиться под крылышко богатенького старичка и чтоб без особых трудов иметь небольшое содержание. На хлеб без масла. А на масло ты бы подрабатывала от случая к случаю. Окромя этого, имела бы любовь кипучую и страстную, как положено молодой женщине. Все это в рамках правил, естественно, и потому не стесняйся.
— Ну, что-то в этом роде.
— А замуж не хочешь?
— Нет…
— За иностранца? За границу выскочить?
— Тем более не хочу.
— Я тоже. Веселей страны, чем СССР, во всем мире нет, а сейчас, при Горбачеве, еще хохотливей становится, только, черт его знает, куда нас занесет!
Они вошли в двери длинного, как трамвай, кафе, вдоль зеркальной стены которою тянулась стойка — от входа до торца зала. У стенки без зеркала стояли в шеренгу низкие столики.