— Это для меня слишком сложно.
— Врешь, Плотникова, для тебя все очень понятно. Даже понятней, чем мне.
Он помолчал, и Аня благоразумно не прерывала его молчания.
— Хорошо. — Штром резко поднялся. — Я еще раз к Деду съезжу, а ты, Плотникова, посиди и подумай.
Она снова оказалась в коридоре. Ожидание продлилось несколько часов. По коридору ходили какие-то люди, на Аню никто не обращал внимания, а она ни о чем не думала. Мозги ее отключились, она словно спала наяву, мысли и мутные образы плавали в сознании, не задевая никаких чувств. На время она не обращала никакого внимания, поскольку оно то ли остановилось, то ли проплывало мимо нее.
Штрому пришлось встряхнуть ее за плечо, когда он вернулся.
— Иди, Плотникова, назовешь внизу свою фамилию, и тебя выпустят. И помни, что я сказал: исчезни. Сегодня же и навсегда. Прощай.
Аня встала и двинулась по длинному тускло освещенному коридору к лестнице.
На улице было темно и ветрено. Выпавший утром снег таял под ногами. Аня взглянула на часы. Оказалось, что пошел уже седьмой час вечера.
Сармы дома не было. Аня не сразу нашла ее записку на круглом столе в своей комнате. Корявым почерком и с кучей ошибок было написано:
«Анна! Ты прекрасная девчонка, и спасибо тебе за все! Мы с Иваром поехали за деньгами, будем часов в десять, так что никуда не уходи! Как я рада! Да, твой Олегушка был в полдень, посидел, мы перекусили и немного выпили. Он тебя не дождался, ушел и будет звонить вечером. Целую. Сарма».
Аня не понимала, отчего Сарма счастлива и почему она, Аня, стала причиной этого счастья. Безвольно переставляя ноги, она добралась до дивана и подумала, что, может быть, есть записка и от Олега. На тумбочке около дивана ничего, кроме книжки на английском, не было.
Совершенно машинально Аня выдвинула ящик, хотя записки там быть не могло, и непроизвольно открыла шкатулку, где хранила свои ценности.
Шкатулка оказалась пустой. Ни золотого браслета дяди, ни ее побрякушек из серебра, ни сберкнижки.
Аня туповато смотрела на шкатулку, пытаясь вспомнить, куда она переложила все свое богатство, заглянула в сервант, но ничего, кроме документов и писем, не обнаружила. Какая-то смутная догадка мелькнула в ее сознании, и Аня пошла к телефону. Номера Виктора она не вспомнила, но нашла его на стенке.
Трубку подняла Раиса Андреевна, сразу возликовавшая:
— Ой, Аннушка, что ж это я вас так давно не видела и не слышала?! Вы меня огорчили! Эта гнусная Галина просто обнаглела! Представляете, на той неделе…
— Раиса Андреевна, — монотонно произнесла Аня, — Виктор дома?