Получив увесистый объём информации, Старик махнул рукой в сторону выхода, мол, свободен, и я, не теряя времени, умчался обратно в блок, отсыпаться! Кто бы знал, как меня вымотали эти четверо суток! Последний раз я так уставал, разве что после памятного десятидневного марафона, что устроили мне в учебке после "психотеста". Я вздрогнул, отгоняя мысли об испытании… и ладонь сама собой нашарила шершавую, чуть тёплую рукоять псевдоножа. У меня такое ощущение, что прикосновение к этому оружию дарит мне чуточку спокойствия, не позволяя скатиться в чёрную меланхолию. Вот и сейчас, едва голова моя коснулась подушки на койке в уже ставшей почти родной каюте, как грустные бестолковые мысли уступили место снам… жаль, что они оказались не менее грустными. Память всё никак не хочет выбросить из головы ни Рома, ни Кнопку, ни Ир… а, к харгу всё!
Морф предупредительно пискнул, но вкатил дозу релаксанта, погружая мой уставший мозг в темноту без сновидений.
— И что ты мечешься, словно "попрыгунчик" перед допросом, а? — лениво поинтересовался Лиас, наблюдая за меряющим шагами небольшую пассажирскую каюту "Прокуратора", коллегой. Тот резко остановился и, повернулся к сидящему за столом перед голопроектором страт-капитану.
— Да, достал меня этот лейт! Сам, вошь подзаборная, а хамил, будто мы ему миллион должны.
— Подзаборной, мой необразованный, но экспрессивный друг, бывает собака. Одомашненное животное Терры, под названием канис люпус фамильярис, плацентарное млекопитающее отряда хищных семейства псовых. А вошь…
— Лиас, ударю, — доверительно сообщил капитан Моун, прерывая лекцию старшего приятеля.
— Меня-то за что? — фыркнул тот. — Хочешь сорвать на ком-нибудь злость, разворачивай "Прокуратора" и вперёд на эту чёртову моб. базу. Твой обидчик именно там, в пятистах миллионах километров от нас. Хотя я бы не рекомендовал. Он тебя в рукопашке на раз-два сделает.
— Именно. Поступим иначе, — усмехнулся Моун. — По возвращении в центр, я подам рапорт… твой…
— Даже не рассчитывай, — неожиданно резко отозвался Лиас, мигом растеряв всю свою вальяжность.
— Что? Почему? — оторопел его коллега.
— Потому, — Лиас побарабанил пальцами по столу. — Как же трудно объяснять прописные истины, а? Я начинаю понимать наших преподов в "вышке"… и уважать. Каждый день талдычить одно и то же куче придурков… какую силу воли иметь надо, а? Это ж подвиг, натуральный!
— Лиас, — угрожающе протянул Моун. Его собесдник правильно понял интонацию и перестал хохмить.
— Есть неписаное правило: "вечные" контрактники неприкасаемы, — проговорил он, но не заметив и тени понимания на лице приятеля, был вынужден пуститься в объяснения. Договорив, Лиас взглянул на коллегу. — Понятно? Тронуть такого, что в говно наступить. С ним всё равно уже ничего сделать нельзя, а сам провоняешь!