– Кто тут боится? Как не стыдно бояться? Жизнь человеку надо спасать, а не дрожать за свою шкуру. Ты присягу принимала, ты клятву давала?
– Угу, – расплакалась Аня, но подошла на помощь к прибывшей санитарке.
Две санитарки и врач сначала посадили раненого, подложив подушки под спину, потом доставили нового, только что привезенного, для осмотра. Водитель, молодой, почти мальчишка не отказался помочь в одном и другом случае.
Аня села у ног больного, и машина взяла курс в сторону города, в больницу. На борту светились крупные знаки «Скорой помощи», ярко горели фонари, снаряды по-прежнему рвались, не разбирая, какую цель поражать.
Люба осмотрела того больного, которого только что доставили, и поняла, что он тоже нуждается в операции. Она пока не знала его фамилии, но чувствовала, что именно ей придется сопровождать его. После укола, она ощупала его карманы, нашла паспорт и ахнула: фамилия Ястребов оказалась ей знакома. Этот Ястребов лет пять тому почти ежедневно посылал ей любовные письма, которые она сначала просто выбрасывала, не читая. Но потом девчонки по комнате стали ее стыдить, и это возымело положительное действие, она начала не только читать их, но и жалеть мальчика, влюбленного по уши.
– Сережа, ты? Какими судьбами? Ну, раскрой глаза, перед тобой я, Люба, та девушка, которую ты преследовал, как волк серну, но догнать не смог, …и у тебя ничего не получалось.
Но Сережа не реагировал на ее слова, он был как бы в коме.
– Я Люба Дерякина. Ты…помнишь меня, Сережа? Я жила в общежитии транспортного института, когда была на пятом курсе, а ты пытался ухаживать за мной. Это ты тот Ястребов? Не может такого быть. Голубчик, неужели это ты? Я так рада. Как ты себя чувствуешь? Где твоя рана, куда тебя ранило?
Горячими ладошками она ощупывала его руки, его грудь, спину и он открыл глаза и эти глаза, превозмогая боль, узнали Любу, гордую, неприступную студентку медицинского института. Две слезинки покрыли его темные глаза, и он едва слышно выдавил из себя несколько слов, таких важных, таких желанных для Любы. У ее сейчас было много раненых женихов, но ни один из них не вызвал у нее ничего, кроме чувства сострадания.
– Помню. Кажется так, но этого не может… – и он умолк, словно потерял сознание.
– Ты ранен в живот, очень опасное ранение Сереженька, птичка, Ястреб, терпи, наберись мужества и терпи. Терпение это все, это твое спасение, ты понимаешь это? Это говорю я, Люба, за которой ты так долго пытался ухаживать, а я, я была дура…Мне надо было чтоб ты…стукнул кулаком и сказал: не выкаблучивайся.