– Скажите там, в Брайарбрэ, что я надеюсь вернуться завтра к вечеру, – крикнул Фелпс, когда поезд тронулся от платформы.
– Вряд ли я попаду в Брайарбрэ, – ответил Холмс и весело махнул рукой, когда мы отъезжали от станции.
Фелпс и я много говорили об этом неожиданном поступке Холмса, но ничего не могли придумать.
– Я полагаю, что он хочет узнать что-нибудь насчет вчерашнего нападения. Что касается меня, то я не верю, чтобы это был простой вор.
– Что же вы думаете?
– Можете, если хотите, приписать это расстройству нервов, – но мне кажется, что вокруг меня идет серьезная политическая интрига, и, по непонятной для меня причине, заговорщики покушаются на мою жизнь. Это звучит чрезвычайно высокопарно и нелепо, но обратите внимание на факты! Зачем вору пытаться пробраться в спальню, да еще с длинным ножом в руках?
– Вы уверены, что это не было долото?
– О нет, это был нож. Я ясно видел, как сверкнуло лезвие.
– Но с чего станут так яростно преследовать вас?
– Ах! В этом-то и вопрос.
– Ну, если Холмс думает то же самое, то, может быть, этим и можно объяснить его действия. Если ваше предположение верно, то, поймав того, кто покушался на вас ночью, он может легко найти и похитителя морского договора. Глупо же предполагать, что у вас два врага, один из которых обворовывает вас, а другой угрожает вашей жизни.
– Но мистер Холмс сказал, что он не возвратится в Брайарбрэ.
– Я уже давно знаю его и уверен, что он ничего не делает без основательного повода, – сказал я, и наш разговор перешел на другие предметы.
Денек выдался тяжелый. Фелпс был еще слаб после продолжительной болезни, раздражителен и нервен вследствие перенесенных им потрясений. Напрасно я старался заинтересовать его Афганистаном, Индией, специальными вопросами – всем, что только могло бы отвлечь от его мыслей. Он постоянно возвращался к утерянному договору, выказывал свое удивление, свои предположения о том, что делает Холмс, какие шаги предпринимает лорд Холдхерст, какие новости мы получим утром. К вечеру волнение его достигло высшего напряжения.
– Вы безусловно доверяете Холмсу? – спросил он.
– Я был свидетелем многих замечательных дел, в которых он принимал участие.
– А ему когда-нибудь удавалось освещать мрак, подобный тому, который царит в данном случае?
– О, мне известно, что он разрешал вопросы потруднее вашего.
– Но не такого важного значения?
– Ну, не знаю. Насколько мне известно, ему были поручены весьма важные дела трех царствующих домов Европы.
– Вы хорошо его знаете, Ватсон? Он так непроницаем, что я положительно не понимаю его. Как вы думаете, есть у него надежда на успех?