Первый полицай быстро прошёл перед машиной, дождался пока водитель откроет ему дверь и сел рядом с ним на пассажирское сиденье. Но сегодняшние приключения и не думали заканчиваться на этом. Как только стал заводиться двигатель, опять послышалась пулемётная стрельба из глушителя. Стрельба знакомая Олегу, но никак не его невольным попутчикам. Тот полицай, который должен был вести мотоцикл, в это время только собрался его заводить и не успел сесть за руль. Услышав канонаду, он мгновенно отскочил от мотоцикла вперёд и сразу спрыгнул с дорожной насыпи, на ходу отстёгивая клапан кобуры и вытаскивая из неё табельное оружие.
Второй полицай повёл себя немного спокойнее - всё же в салоне звуки из глушителя были слышны не так громко. Вздрогнув, тот резко глянул в окно в сторону предполагаемых взрывов, после чего вопросительно посмотрел на соседа по кабине. Последний с самым виноватым выражением на лице лишь махнул рукой. Едва не зацепив ей пассажира, кстати. Через некоторое время из кювета показался и второй полицай с пистолетом в руке. Убедившись, что никто не собирается его убивать, спрятал оружие и потопал к мотоциклу, предварительно одарив будущего, по его мнению - подследственного, не предвещающим ничего хорошего взглядом.
Наконец, процессия, как хотелось бы думать Олегу, всё же не траурная для него, тронулась. Спереди неспешно двигался полицай на служебном мотоцикле, а следом, отставая на пяток метров, под присмотром другого стража порядка так же не торопясь катил Роботтенко на своём "Запорожце".
Адольф Гитлер сидел в своём кабинете и увлечённо работал над будущей речью, которую он был намерен произнести завтра, то есть, 6 октября 1939 года в Рейстаге, где собирался сделать заявление о победе над Польшей и прекращении существования последней как независимого государства. Настроение в связи с этим у него было просто отменное. Он и сам не ожидал, что удастся так быстро овладеть этой страной с не такими уж и маленькими вооружёнными силами, к тому же, при относительно небольших потерях в людях и технике немецкой армии. В общем, был, был повод для нешуточной радости! Но тут процесс работы был неожиданно прерван. В кабинете нарисовался взволнованный адъютант.
- Мой фюрер, - произнёс вошедший, - к Вам на приём срочно просится господин Мюллер.
- У него, что, нет прямого начальника, - недовольно проворчал глава государства, не любящий когда его отрывали от работы, - обязательно надо ко мне ему попасть?
- Мой фюрер, - ответил адъютант, - он уверяет, что дело настолько срочное, весьма и весьма необычное и совершенно секретное, что только Вы можете решить кому ещё можно доверить подобные сведения!?