- Крепко же за нас взялись, - негромко произнёс Антон, - надеюсь, что мы всё же сильно не наследили? Во всяком случае настолько, чтобы быстро смогли выйти на нас.
- Не должны бы, - проговорил Александр, - да и всего-то 2 дня надо нам тут прожить. Не считая этого, разумеется, тем более, что он уже практически закончился. А дальше, надеюсь, сможем эвакуироваться. Как и планировалось ранее. Кстати, напоминаю, хозяева дома, где мы сейчас остановимся, абсолютно не в курсе проведённой нами операции. Более того, они не имеют никакого отношения к нашей, кхм, организации. Поэтому любые разговоры, выходящие за пределы оговоренной ранее легенды должны быть исключены. Даже в том случае, когда рядом никого постороннего не будет. Ведь нет никакой уверенности, что в тех комнатах, где мы будем проживать, хорошая звукоизоляция. Всё сказанное нами должно хорошо укладываться в рамки нашей легенды. Не хотелось бы проколоться по глупости или неосторожности.
Заметив сиротливо стоящую телефонную будку, Александр остановил машину у тротуара и вышел из неё сделать звонок. После краткого разговора вернулся и снова устроился за рулём.
- Всё нормально, - сказал он спутникам, - ничего не меняется. После завтра к семи часам вечера нам следует быть в условленном месте. Придётся пораньше выезжать чтобы не опоздать. Нас, правда, будут ждать ещё несколько суток после этого, но, опасаюсь, что наши преследователи могут просто напросто не дать нам этого времени.
На улице уже наступили сумерки. Немного попетляв по окраинным улицам города, "Форд" остановился у небольшого деревянного двухэтажного особняка. Вернее, у ворот примыкающего к нему автомобильного гаража.
Роботтенко торопился. Сегодня он был срочно вызван в кабинет Генриха Мюллера на 9 часов утра. Вызван несмотря на то, что сегодня было 12 ноября, воскресенье. А у немцев, как уже успел хорошо понять наш главный герой, не очень-то принято менять заведённый порядок. Выходной для них - это святое. И, тем не менее, Олег Падлович шустро топал к начальнику Гестапо. И на душе у него было тревожно. Нет, он не думал, что он лично в чём-то проштрафился. В этом случае, вставление пистона отложили бы на понедельник. Или, если бы он совершил что-либо и вовсе предосудительное, то идти ему пришлось бы под конвоем. А в данном случае с ним была лишь пара человек из его личной охраны.
Не успел Роботтенко появиться в приёмной главного борца с врагами Рейха, как секретарь, лишь только мельком взглянув на него и ответив на приветствие, тут же распахнул перед ним дверь в кабинет шефа.