– Здравствуйте, капитан, я вас не заметил, – ответил я, – я шёл задумавшись.
– Видел-видел, – ответил старый моряк, пролезая через щель в заборе своего садика на улицу, – вы шли по течению с закрытыми бойницами, не глядя на встречные суда. Клянусь головой негра, парень, что не надо в наши времена брезговать приятелями. Друзей на улице не поднимешь.
Встречая друга, неукоснительно выбрасывай приветственный флаг. Я осердился, право; будь у меня скобка, я бы дал выстрел по вашей носовой части.
Ветеран был, по-видимому, раздражён, и я нашёл нужным ещё раз извиниться.
– Не сердитесь, капитан, я задумался и не видал вас.
– Мне и самому приходится сегодня крепко думать, – ответил он более мягким голосом. – Что вы, например, скажете о моей оснастке?
И он начал медленно поворачиваться передо мной, жмурясь от солнца; тут я впервые заметил, что Соломон Спрент одет сегодня с необыкновенной тщательностью. На нем был одет голубой камзол из тонкого сукна, по которому шло восемь рядов пуговиц. Панталоны были сделаны из той же материи, причём «на коленях красовались большие банты из лент. Жилет-был из светло-голубой материи и отделан маленькими серебряными якорями и обшит широким кружевом. Сапоги были так широки, что казалось, будто Соломон поставил свои ноги в ведра. На жёлтой портупее, надетой через правое плечо, висел кортик.
– Судно заново покрашено, – сказал мне старый моряк, подмигивая. – Каррамба! Кораблик-то хоть и стар, а воды до сих пор не пропускает. Что вы скажете, если я брошу свой канат на небольшую шхуну и возьму эту шхуну на буксир?
– Шкуру!? – воскликнул я, не расслышав.
– Шкуру? За кого вы меня принимаете? Уличных шкур никогда недолюбливал. Она – хорошая девка, эдакое славное, водонепроницаемое судёнышко, и вот теперь я полагаю отвести это судёнышко в гавань.
– Давно я не слыхал таких приятных вестей, – воскликнул я, – я даже не знал, что вы уже помолвлены. Когда же день свадьбы?
– Тише-тише, дружок, идите медленно и держитесь своей линии. Вы вышли из фарватера и попали в мелкую воду. Я вам не говорил, что я уже помолвлен.
– Что же вы хотели сказать в таком случае? – спросил я.
– А то, что я поднял якорь, распустил паруса и готовлюсь направиться к ней полным ходом сделать предложение. Видите ли…
Он снял шапку и, почесав голову, покрытую редкими волосами, прибавил:
– Девок я видал на своём веку довольно – и в Леванте, и на Антильских островах. Я говорю о девках, которые с моряками знакомства заводят. Народ это, так сказать, раскрашенный и норовит больше насчёт кармана. Они спускают свой флаг только после того, как в них бросишь ручную гранату. Но эта девка – судно особой постройки. Мне придётся лавировать с особой осторожностью, а то тебя, того и гляди, пустят ко дну прежде, чем ты успеешь завязать бой. Что вы скажете на это, а? Должен ли я её смело атаковать с борта и открыть огонь из малых орудий, или же лучше держаться на дальнем расстоянии и приготовиться к долгому и упорному бою? Ведь у вас, сухопутных крючков, языки склизкие, точно салом намазаны, вы умеете с девками тары-бары разводить, а я моряк, говорить по-вашему не умею. Вот если она захочет выйти за меня замуж, то я буду с ней делить и бури и непогоды до тех пор, пока сам ко дну не пойду.