В шаламовском очерке «Зеленый прокурор» тоже есть Солдатов, и там он действительно получает 25 лет. Но очерк и рассказ – разные жанры литературы, чего не могут не знать критики Шаламова. К тому же в «Последнем бою…» год побега не указан. Это могла быть весна 1946 года или 1947-го… Указ об отмене смертной казни вышел в конце мая 47-го.
Контрдоводы Михайлик и Есипова справедливы – нельзя уравнивать художественную прозу, пусть и формально предельно приближенную к документальной литературе. (А делается это, скорее всего, не столько по ошибке, сколько по расчету – вот вывел, дескать, Шаламов в рассказе бандеровцев героями, и, значит, все ясно с Шаламовым.) А во-вторых, противостоят тому, что из Варлама Тихоновича, в том числе и при помощи телесериалов, делают борца с советской властью, диссидента.
Действительно, одноименный с рассказом сериал имеет очень мало общего с прозой, а главное, с идеями Варлама Шаламова, да и многосерийный фильм «Завещание Ленина», вроде бы объективно иллюстрирующий биографию писателя, смещает акценты с первых же кадров: название мы видим на фоне заснеженного кладбища зэков. Зритель должен сразу почувствовать: так вот оно какое – завещание Ленина…
Варлам Шаламов вообще неудобная историческая фигура: до мозга костей советский человек, но при этом ненавидящий Сталина («Колымские рассказы» он называл «пощечинами сталинизму»); сын священника, упорно, до конца жизни утверждающий, что он «неверующий», «нехристианин»; патриот, посвятивший свою жизнь на свободе рассказу о бесчеловечности той системы, которая была построена в его родной стране в 30-е годы… Шаламова не удается заполучить ни одной из тех идеологических сил, что действовали и действуют в СССР-России.
Часто можно встретить упоминание, что Шаламов в юности был троцкистом. Это огромная натяжка, как и вообще этот термин, которым клеймили любых противников сталинской политики… Да, Шаламов участвовал в той знаменитой демонстрации левой «объединенной оппозиции» 7 ноября 1927 года, но в ней участвовали разные силы: кто-то поддерживал взгляды Троцкого, кто-то – Зиновьева и Каменева, кто-то – Смирнова и Сапронова, кто-то требовал возвращения ленинских норм. Всех их – десятки тысяч людей – вскоре назвали «троцкистами» и стали уничтожать. Шаламов оказался одним из очень немногих, кто выжил. Выжил чудом. И, оставшись сторонником левых идей, не мог не рассказать, что испытал, увидел со времени первого ареста в 1929-м до отъезда с Колымы в 1953-м…
Замечу, что чохом объединять разные ветви оппозиции стало традицией. Так же все те силы, что выражали свой протест в 2011–2013 годах, – либералов, коммунистов, националистов, монархистов, – назвали оранжевой угрозой и придавили. Немалую часть отправили в места заключения.