Может быть, в архиве писателя есть неопубликованные произведения, но мы сегодня имеем то, что имеем: десятка два рассказов 80-х и 90-х, повесть «Пожар» – печальную метафору разлагающегося застоя, повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» – темное полотно того периода, который принято называть лихими девяностыми. Все эти произведения оставляют ощущение послесловий к «Прощанию с Матерой». Но, по сути-то, о чем было писать автору после этого великого, кончающегося рукотворным потопом, произведения?..
Валентин Распутин очень сложная и драматичная фигура русской общественной жизни. Для большинства он – автор деревенской прозы, защитник природы, народных традиций. Но был и другой Распутин – певец великих строек социализма, пламенный шестидесятник. Такой Распутин почти забыт ныне, но о нем стоит вспомнить и попытаться понять, почему произошла эта перемена: от глашатая прогресса к почвеннику и консерватору.
Первая книга – сборник очерков «Костровые новых городов», вышедший в начале 1966 года в Красноярском книжном издательстве, – поражает своей энергией. По сути, жанр очерка для этих текстов Распутина не подходит. Это поэмы в прозе. Приведу две цитаты:
Пять лет прошло с тех пор, как был открыт Талнах, – пять лет, за которые он прогремел на весь мир своим богатством, пять лет, за которые он поднялся, разросся и проложил дороги по земле и под землей. Теперь Талнах перестал быть малюсенькой географической точкой и получил другое название. Мало сказать, что он важный государственный объект, растущий буквально в геометрической прогрессии. Мало сказать, что он самородок, для которого, чтобы его взвесить, трудно подобрать весы. Быть может, самое важное и самое ценное – Талнах для тысячи парней и девчонок со всех концов нашей страны стал тем рычагом, с помощью которого они поднимают землю, чтобы посмотреть, что там, внутри, и именно той точкой приложения сил, которая никого не обманывает. Талнах воспитывает, учит, закаляет, поднимает, вдохновляет, выдвигает и помогает (из очерка «Пять последних шагов»).
«Мы покорим тебя, Ангара!» Они дали эту клятву в самые первые дни, и она, выбитая на груди Пурсея (мыс на Ангаре. – Р. С.), все годы строительства была паролем, по которому могли пройти в котлован по дороге мимо Пурсея. Трудно было тем, у кого они, выбитые на груди Пурсея, не находили ни в душе и ни в руках никакого отклика – до того трудно, что они отступали, отходили за Пурсей, отходили за Братск и уходили неведомо куда. Зато те, кто оставался, казалось, букву за буквой осуществляли все, что заключала в себе эта надпись: «Мы покорим тебя, Ангара!», «Покорим, Ангара!», «Ангара, Ангара, Ангара»