).
Ничего общего с опубликованным ровно через год, в январе 1967-го, рассказом «Василий и Василиса», с повестью «Деньги для Марии», увидевшей свет в том же году.
Что же произошло с Распутиным, что он как-то мгновенно сменил и тональность своих произведение, и, скорее всего, взгляд на мир?
Да нет, не мгновенно. И здесь большой интерес представляет изданная в том же 1966 году, но уже в Иркутске, книга очерков и рассказов «Край возле самого неба», в которой мало строек, зато много дикой природы, людей, живущих в тайге. Большинство героев сборника – тофалары, представители маленького народа, живущего в Саянских горах… Многие из очерков и рассказов этой книги были написаны и опубликованы раньше очерков, составивших «Костровые новых городов».
В 1966 году Распутин из Красноярска, в котором прожил несколько лет и из газетного репортера превратился в известного журналиста, вернулся в Иркутск. Довольно долгое время я не находил весомых причин этого переезда. Но вот в журнале «Наш современник» (2015, № 4) наткнулся на слова Владимира Крупина: «Его дважды убивали, в Красноярске и в Иркутске, у него умер сын…» А затем в первом номере (июнь) 2015 года альманаха «Енисей» на воспоминания красноярского друга Распутина писателя Александра Щербакова:
Его избили (в Красноярске. – Р. С.) какие-то хулиганы, когда он ночью возвращался в общежитие «технолажки», где они с женой снимали комнату. Избили жестоко, так что пришлось делать операцию, после чего Валентин решил вернуться в родной Иркутск.
То есть не столько тоска по родине, сколько несчастья (смерть маленького ребенка, жестокое избиение) заставили Распутина сменить место жительства и, главное, взгляд на мир. Больше романтики, идеализма в его произведениях мы не найдем. Ни романтики грандиозных строек, ни идеализации деревенского быта, которого, кстати сказать, предостаточно было у ранних деревенщиков 50–60-х годов, группировавшихся вокруг журнала «Молодая гвардия».
Распутин – бесконечно печальный писатель. Он не прячет печаль за пейзажами и крестьянским ладом, как Василий Белов, за шутками и усмешкой, как Василий Шукшин, за сибирским колоритом, как Виктор Астафьев. Распутин говорит прямо, смотрит в упор, и в то же время художественно, языком литературы, но почти без литературности.
Не скажу обо всей деревенской прозе, но произведения Распутина конца шестидесятых – первой половины восьмидесятых в основе своей анархические. Анархические в толстовском духе. Они вопиют: оставьте человека в покое, не трогайте его, не спутывайте деньгами, так называемыми благами цивилизации, «долгами и обязанностями»… Распутинские герои вполне обходятся без сервантов и хрусталя, даже электричества; они умеют и хотят жить в стороне от большого мира. Но большой мир вторгается в их жизнь и разрушает ее.