Конечно, многие могут удивиться таким моим оценкам. Но дело в том, что мы привыкли с детства знать: Лермонтов, Гоголь – это классика. А если попробовать забыть про это, мысленно перенести этих авторов и их последователей с их рукописями в наше время?..
«Герой нашего времени» и «Мертвые души» – цветочки. Ягодки пошли через несколько лет. Романы Гончарова, Тургенева, Достоевского, Толстого…
Гончаров и Тургенев более или менее держались в рамках. В некоем формате. Хотя «Обломов» вряд ли бы обрадовал современного редактора. Это кособокое произведение, нуждающееся в кардинальной сюжетной переработке. «Обрыв» – безжалостно сократить.
Тургеневу, соблюдавшему приличие в объемах, тоже не помешает сокращение – оно только на пользу, заострит конфликты, придаст динамику, усилит сюжет. Из «Дыма» столько воды откачать можно…
Лесков… Не мастер романа. Не умел попросту писать в этом жанре. Громоздил, притягивал за уши… Вряд ли бы его романы нынче опубликовали.
Роман Писемского «Тысяча душ» раздут и водянист, как-то неправильно скроен. «Наворотил исполинский роман», – морщился Некрасов-редактор, отодвигая рукопись…
Но вне конкуренции по раздутости и водянистости, конечно, романы Достоевского и Толстого. Не все, но многие. Что такое, если оценить трезвым взглядом, «Война и мир», «Анна Каренина», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы»? Столько всего в них понамешано, что ни в какие ворота. Или – в какие?
Критик Евгений Ермолин утверждает (а может, провоцирует на спор?) в одной из нечастых нынче литературных дискуссий: «У современности нет “больших тем”, предназначенных для глобальных аудиторий…» Странно. Какие «большие темы» нужны для «большого романа»?
В основе абсолютного большинства романов «золотого века», «золотого стандарта» случай, ситуация, как тогда говорили – «анекдот». Те романы можно пересказать несколькими словами. Но вокруг этих «анекдотов» Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев создавали целый мир, «жизнеравный», «замещающий жизнь» (по определениям Валерии Пустовой), а скорее – отображающий жизнь во всей ее полноте, учащий жить.
Поражает дар писателей того времени смотреть на своих персонажей сверху, подобно богу, но, опять же подобно богу, не особенно вмешиваясь в их дела. А может, это не дар, а смелость? Смелость породить мир на бумаге.
Богу потребовалось несколько дней, чтобы создать Землю. Писателю требуются годы. Лев Толстой, так сказать материально обеспеченный, вроде бы не спешил; Достоевский, вечно нуждающийся, спешил, но и у него ежегодно создавать мир не получалось. У многих современных авторов за год – получается. Но выходят не миры, а – фрагменты миров.