Вообще очный и заочный, творческий спор Толстого и Чехова, косвенные признания некоторой правоты оппонента, выразившиеся в ряде произведений, очень интересны и полезны для изучения. Это спор тех, кто наиболее виртуозно соединял в прозе мысль и художественность.
У Толстого есть такое высказывание:
С первых строк видишь намерение, с которым писано, и все подробности становятся не нужны, и делается скучно. Главное же – знаешь, что у автора никакого другого чувства, кроме желания написать повесть или роман, нет и не было.
К сожалению, большинство произведений литературы и прошлого, и настоящего попадают под это определение. Но, наверное, откровенность «намерения» лучше, чем только «желание написать повесть или роман». Сколько мы видим качественной литературы, остающейся по сути пустой и становящейся напрасной. Написанной из желания писать, созданной без мук и волнения. И становится ясно, что у автора не было того изначального удара, который заставил писать повесть и роман, волноваться, бросать и снова браться за писание.
Конечно, закономерно, что жить остаются считаные произведения искусства из тысяч созданных в год. Литература прошлого кажется нам грандиозной потому, что мы видим в основном лишь жемчужины. Сегодняшнее наверняка тоже рождает такие жемчужины. Но, читая многие произведения так называемой текущей литературы невозможно не задаваться вопросом: «Зачем это написано? А зачем это?» Видимо, лишь из желания «написать повесть или роман».
Настоящее произведение искусства может проявляться в душе художника только изредка, – объяснял Толстой, – как плод предшествующей жизни, точно так же, как зачатие ребенка матерью. Поддельное же искусство производится мастерами, ремесленниками безостановочно, только бы были потребители.
Вроде бесспорно, но проблема в том, что художник и ремесленник часто уживается в одном человеке. А нередко случается, что в литературу приходит художник, который через несколько лет писательства превращается в ремесленника, производящего подделки.
Что случилось? Почему? Наверное, закончились «плоды предшествующей жизни». Жить же дальше, не чувствуя себя писателем, то есть неким избранным, человек уже не может. Вспомним, с чего начинается книга Толстого «Так что же нам делать?». Автор видит, как городовой задерживает нищего. Он вступает в разговор с городовым, едет за ними в участок, там задает полицейским множество вопросов… То есть он, что называется, активно участвует именно в повседневной жизни. Не созерцает, а именно участвует.
Многие ли из нас, современных писателей, участвуют в жизни? Абсолютное большинство прошмыгнет мимо какой-нибудь сцены на улице, скорее укроется в кабинете, чтобы выдумывать сюжет новой повести или романа.