– Это могут быть сектанты. Обычно они устраивают показное лицемерное смирение и мнимую веру.
– Да х… их знает. Ты прости, конечно. При тебе небось матюгаться не положено.
– При мне можешь говорить что угодно, а вот перед Богом, который дал тебе радость слуха и голоса ради общения с ближними, грешно говорить такие слова.
– Вряд ли я смогу уже когда-нибудь говорить на человеческом языке.
– Всё у вас получится. Надо лишь немного постараться. Вы ещё спрашиваете, где Бог этих, преступивших закон женщин?
– Конечно. Какого они позалазили в дерьмо по самое нехочу и теперь сидят на шее у государства?
– Бог приходит к каждому из нас, кто Его зовет. А кто не зовет, к тому, значит, ещё не пришла благодать в сердце, чтобы познав Бога, они обрели душевный покой и стали жить по Его заповедям, и больше никогда не попадали на скамью подсудимых.
– Ну это ты сильно мудро загнула. И когда к ним придет эта благодать?
– Вот за этим, сестричка, я и здесь. Чтобы своей любовью и состраданием к Его детям, помочь им обрести эту благодать.
– Ну-ну. Давай, пошли проявлять сострадание к этому отродью.
Худорба с мягкой укоризной посмотрела на меня, поблагодарила за скамейку и тихонько, стараясь обходить выбоины на дорожках, пошла к корпусам.
Тюрьма загудела как улей.
– Идет. Идет.
Мы зашли в актовый зал. Бабы здоровались наперебой. Кричали с задних рядов:
– Привет. Привет. А мы думали, ты больше здесь не появишься. Думали, испугаешься.
– Что вы, милые. Как же вас можно бояться, вы же люди. Да и что мне Господом предначертано, то и будет.
– Да. Тебе легко говорить. Ты Богом прикрываешься, чтобы ни на кого не злиться. А нам как?
– Я не прикрываюсь. Я верую, и мне Господь помогает не со злостью, а со смирением, терпеть боль и обиды и колкости, которые я слышу от мирян.
Монашка стала оглядываться по сторонам, а потом тихонько спросила:
– Извините, а где наши гостинцы?
– Сейчас найдем. Всем сидеть тихо.
Я пошла в нашу общую комнату, приспособленную для отдыха охраны. Смотрю, а мои товарки расковыряли все ящики и жрут, как коровы. Кроме того, уже почти всё между собой поделили, что домой унесут.
– Быстро вернули все на место. Вы что, суки, вообще страх потеряли?
– Ты что, сдурела? Жрачку нам пожалела?
– А что я это калеке скажу? Куда все делось?
– Скажи, что все раздали по камерам и на больничку.
– Не. Давайте, собирайте, что осталось.
Те, фыркая и возмущаясь, высыпали все обратно из сумок.
– Ну ты даешь… В праведницы решила попасть.
– Взяли всё дружненько и отнесли в зал.
Когда мы вошли в зал, то заметили что все сидят очень тихо, а монашка стоит как вкопанная и белая, как лист бумаги.