– Если ты, творение Божие, поступишь не по заповедям его. Не простишь в душе своих врагов, то и Отец Наш Небесный не простит твоих грехов. Грехов твоей матери, отца и всех ранее тебя согрешивших. Ты же своей любовью, как к друзьям, так и к недругам, можешь спасти себя и тех, кто тебе очень дорог.
– Мудрено очень базаришь. Сама дохлая, еле на ногах стоишь, а ещё что-то проповедуешь.
– Ты права, Лиза. Здоровье у меня слабое, но Боже, Слава Тебе, в какой любви и мире живу я, грешная, и молюсь, дабы послужить Творцу и помочь тому, у кого покалечены души и слепы очи духовные, у кого жестокое сердце, кто унывен, кто ропщет, чтобы все были светлы, смиренны, любили Бога и всё созданное им. Чтобы нечистый не мог уловить ни одной христианской души. Чтобы все жили во Христе, славили Богородицу и в посмертный час обрели вечную, блаженную любви и наслаждения, жизнь.
– Вот это завернула. Посмотри на всех, здесь сидящих. Ты думаешь, кто-то принял твои слова и поступит по твоим проповедям? Да мы все здесь злые, как сторожевые собаки,
и выживаем только благодаря мысли о мести. Засыпаем и просыпаемся с планами о мести, и фантазии нашей нет границ.
– Родненькие, эти страшные мысли забирают у вас силы, здоровье и убивают надежду на мирное будущее. Радость-то какая вам от этого, что, дождавшись долгожданной свободы, вы отомстите и вернетесь обратно?
– Конечно, радость. Потом уже будем сидеть со спокойной совестью.
– Ведь этот новый грех падет на ваших деток, родителей и всех по крови.
– А где они все были, когда меня в кутузку сажали? Почему я должна думать об их детях? – все эти претензии к миру выкрикивала женщина крупных размеров, которую не коснулся тюремный режим. Это была женщина сорока двух лет с пышными формами и остатками былого величия. Балованная на воле роскошью и связями, высоко подняв вверх правую руку, выкрикивала как на партсобрании. Монахиня внимательно посмотрела в её сторону и, дождавшись окончания тирады, буквально со слезами на глазах стала отвечать:
– Как тебя зовут, сестричка?
– Тебе какое дело, новообъявившаяся родственница? Мне глубоко плевать на твою болтовню.
Зэчки зашушукались. Некоторые одобрительно хихикали, а другие, насупив брови, зашипели на сокамерницу: – Ты чего привязалась? Чё она тебе сделала? Ты лучше вон Клеопатре клыки покажи, она тебе их быстро повыдергает. Клеопатра сверкнула в ответ глазами и прорычала: Закрой рот и не трогай эту калеку на табуретке.
Монашка повернулась в сторону Клеопатры, низко ей поклонилась, а потом тихо промолвила: Благодарю Тебя, Царица Небесная, что ты защитила меня через рабу Твою. Помяни сие событие Богородице, когда она станет пред престолом Господнем в час страшного суда. Я же буду молиться о вас, Клеопатра.