Мистер Мерсер берет крестик в руку, и мягкая улыбка появляется на его губах.
— Я даю тебе слово.
Он направляется к двери и, прежде чем выйти, говорит:
— Спокойной ночи, Шар.
— Спасибо вам, мистер Мерсер. Вы очень добры, — киваю я.
— Дорогая, номер для тебя готов, — говорит Джинджер, обходя стойку.
— Поразительно. У нее только один жилец, — фыркает Айк, и я стараюсь не улыбнуться.
Джинджер проводит меня в комнату тринадцать, самую отдаленную от ее стойки. Предполагаю, что она любит свою частную жизнь.
— Удостоверься, что дверь заперта, когда я уйду, и если тебе понадобиться что-нибудь просто набери ноль на телефоне.
— Спасибо, мэм, — с благодарностью улыбаюсь я.
— Когда ты в последний раз ела, дорогая? Ты выглядишь так, что легкому ветерку будет просто подхватить тебя. Я приготовила жареного цыпленка на ужин, и осталось несколько штук. Я могла бы разогреть их для тебя.
— Вы так добры, но я думаю, горячий душ и хорошая кровать — это то, что мне действительно нужно прямо сейчас. Но спасибо, — киваю я.
— Хорошо, дорогая. Спокойной ночи.
После того как она закрывает дверь, я падаю на кровать. Айк садится в желтое, обтянутое кожзаменителем кресло у двери.
— Это единственный мотель в городе?
Он смеется.
— Ну, в этом округе чертова куча мотелей с включенным завтраком и также есть «Плантация», куда заселяются в основном богатые люди. Этот мотель находится на нижней ступени, но в ближайшие несколько недель я не сомневаюсь, что он будет максимально заполнен.
— Почему это?
— Потому что осенью туристический сезон. Люди приезжают со всех концов, чтобы насладиться источниками и понаблюдать за сменой листьев, — объясняет он.
Пока слушаю его, я дрожу в по-прежнему холодной и мокрой одежде.
— Тебе нужно снять эту одежду и принять горячий душ, — замечает Айк.
— Да, мамочка, — громко вздыхаю я, прежде чем встать. Я смотрю на него мгновение, и он просто смотрит в ответ. — Ты дашь мне немного уединиться?
— Не обращай на меня внимания. Я мертв, — он лучезарно улыбается, и от его улыбки все внутри меня начинает трепетать.
— Я не разденусь перед вами, солдат, — сообщаю я.
— Павший солдат, погибший и в подвешенном состоянии, не может даже украдкой взглянуть? Это жестоко, Шарлотта, — шутит он, в притворной боли закрывая глаза.
Я еле сдерживаю смех, и, копаясь в сумке, предупреждаю:
— Тебе лучше не наблюдать за мной в душе.
Он громко смеется. Его смех настолько богатый и глубокий, что я тоже начинаю смеяться.
— Ну же. Какой смысл быть мертвым, если я не могу наблюдать за девушкой в душе без ее ведома?
— Но я узнаю, — напоминаю ему и бросаю одежду на кровать. — Черт!