Потом — роковой брак с Павловым. Николай Филиппович сам был известным и одарённым писателем, но погряз в карточных долгах, поставил жену и сына на грань разорения. Ещё хуже — втайне от жены жил с её же приятельницей и имел от неё детей.
В довершение всех бед у Павлова по чьему-то доносу обнаружили запрещённые произведения. Он угодил в ссылку.
Литературная Москва отвернулась от Каролины. Пошли в ход куплеты: от экспромта Соболевского: «Ах, куда ни взглянешь, всё любви могила! Мужа мамзель Яниш в яму посадила» — до ещё более грубого, сочинённого неким Померанцевым: «Каролина, ты причина, что детина стал скотина».
Она бежала из Москвы очертя голову. Сначала — Дерпт, затем Венеция, Рим, Неаполь, Константинополь, Берлин и наконец Дрезден. Почти без средств, без сочувствия друзей, без сына, которого муж, вскорости помилованный и вернувшийся в Москву, оставил у себя...
В один из дней Павлова пригласила Толстых на новую квартиру, которую она сняла в лесном местечке Пильниц под Дрезденом, в мезонине старого дома. В одной из крохотных комнат, где она работала, на столе стоял портрет Мицкевича и вазочка из жжёной глины, которую когда-то он также ей подарил.
— Я пригласила вас, чтобы сделать Алексею Константиновичу небольшой подарок. Вот он, — взяла она со стола листок и, прочитав, вручила его Толстому, вновь сделав старомодный книксен.
Спасибо вам! и это слово
Будь вам всегдашний мой привет!
Спасибо вам за то, что снова
Я поняла, что я поэт;
За то, что вновь мне есть светило,
Что вновь восторг мне стал знаком
И что я вновь заговорила
Моим заветным языком;
За дивный мир средь мира прозы.
За вдохновенья благодать,
За прежние, святые слёзы,
В глазах сверкнувшие опять;
За всё, что вдруг мне грудь согрело.
За счастье предаваться снам,
За трепет дум, за жажду дела.
За жизнь души — спасибо вам!
Софья Андреевна заметила, как муж и Каролина смутились — она от волнения, он же от неумения выслушивать подобные признания.
— Вы преувеличиваете моё участие в вас, дорогая госпожа Павлова, — произнёс Толстой. — Я ничегошеньки для вас не сделал, чтобы меня благодарить, да ещё в стихах... Кстати, пусть вас не очень удивит, если вскоре вы вдруг получите письмо от великой княгини Елены Павловны. Я недавно с нею встречался в Карлсбаде, и она выразила желание назначить вам пенсию как русскому поэту. Нет, нет, не думайте, что всё это я опять — я только ей рассказал о вас и высказал мысль, что хорошо бы...
Каролина Карловна не дала ему договорить и бросилась на шею:
— Позвольте мне забрать сейчас мои стихи — они и сотой доли благодарности не могут выразить... Господи, какое же у вас золотое сердце, любезный граф!