Во-первых, оказалось, что они тёзки, во-вторых, из одного, так сказать, гнезда — из Московского университетского пансиона, в-третьих, оба были в сражении при Бородине. И все эти переплетения несмотря на существенную разницу в возрасте на целых двенадцать лет.
Не понаслышке, не с чужих слов создавался знаменитый «Певец во стане русских воинов». Двадцатидевятилетний поручик вместе с воинами московского ополчения находился на левом фланге сражающихся. Вокруг летали ядра, пули, всё грохотало и гремело, охваченное тучами порохового дыма. Но то было не самое пекло, не самое грозное испытание. И даже приключения юного Петра Вяземского в той битве, когда под ним убили одну и ранили другую лошадь, не шли ни в какое сравнение с тем, что выпало в военной судьбе Перовскому Василию и что не могло не задеть впечатлительной натуры Жуковского-поэта.
Но более всего, вероятно, удивила Василия Андреевича общность их судьбы. Конечно, он знал от Алексея о графе Разумовском и о них, Перовских, его «незаконнорождённых».
И сам, разумеется, поведал о собственном родном отце, тульском помещике Афанасии Ивановиче Бунине, и о своей матери — бывшей пленной турчанке Сальхи, принявшей на русской земле имя Елизаветы Дементьевны. Записан же он был в управе как усыновлённый соседским помещиком, от которого и получил фамилию и отчество.
Не любили бередить свои душевные раны ни Жуковский, ни братья Перовские, но коль заходила речь о детстве — могла невольно выплеснуться и боль. И как ни прятали её за шуткой, за деланным вроде бы равнодушием, а беспокойное чувство нет-нет да неожиданно царапало сердце.
Отныне в Петербурге поэт, преподававший русский язык и словесность жене великого князя Николая Павловича — великой княгине Александре Фёдоровне, и адъютант этого князя жили в Анйчковом дворце и постоянно встречались друг с другом.
Молодой офицер, оказалось, любил и тонко понимал поэзию, с увлечением слушал стихи старшего товарища, столь знаменитого по всей России сочинителя.
И сам офицер знал наизусть немало баллад Жуковского и декламировал их с чувством.
Однажды, когда они, по обыкновению, вечером вдвоём сидели в комнате поэта, Перовский вызвался рассказать историю, которую он будто бы недавно прочёл в переводе с китайского.
— Одна из провинций китайского государства, — начал вполне серьёзно Василий Перовский, — известна странным обычаем родителей, которые почти всегда оставляют детей своих с некоторого возраста совершенно на произвол судьбы, дают им какое-либо выдуманное имя и находят удовольствие в том, что через несколько лет сами узнать их не могут... В Китае общее имя сим несчастным: Василий. Два таких Василия, оставленные родными, встретившись, почувствовали, по сходству участи, один к другому некоторую дружбу... ну как, продолжать?