В блёклых оловянных глазах вдруг прорезались искорки, затем взгляд стал масленым. Зато лицо Перовского мгновенно побледнело, и он потупился.
Николай Павлович подошёл ближе и взял под руку молодого офицера:
— Я давно приглядываюсь к тебе и скажу, не лукавя: мне по душе твои прямота и достоинство. Такие мне нужны...
Так началась новая служба.
Летели дни, недели. Наступила ночь на 17 апреля 1818 года, когда в Кремлёвском дворце, наверное, никто не спал — рожала великая княгиня Александра Фёдоровна.
И когда появился на свет мальчик, тут же наречённый Александром, и началось неописуемое ликование, к отцу новорождённого, великому князю Николаю Павловичу, был спешно вызван его новый адъютант.
Во дворце все гадали с недоумением и неприкрытой завистью: отчего честь скакать к императору с радостною вестью выпала именно Перовскому, а не иному другому адъютанту или же ещё кому из приближённых к августейшей фамилии?
Перовский же между тем как был в мундире, так и бросился к себе на кровать.
К нему вошёл Жуковский.
— Никак, захворал? — спросил он, ничем не выдавая своей озабоченности.
— Саднит в груди, должно быть, просквозило. — И с болью душевной, нежели телесной: — Не поскачу, откажусь! Не мальчишка я на побегушках, чтобы сломя голову через всю Россию — к монарху с вестью о рождении племянника, а за спиной — ропот: «Как выслуживается!» Это ты за ночь уже настрочил оду в честь своей ученицы, разродившейся августейшим принцем. И пожелание ему верноподданнически высказал: «Жить для веков в величии народном, для блага всех — своё позабывать».
Жуковский не произнёс ни слова, и Перовский вскочил с постели:
— Прости... Не думал я тебя обидеть. Но как поступить мне, если такая служба не согласуется с моими принципами? Как поступать мне в сих положениях? Научи!
Мягкая ладонь Василия Андреевича легла на плечо друга:
— Я знаю, о чём шепчутся сейчас в коридорах: «Счастливчик! Вернётся обязательно полковником и с орденом в петличке...» И то, что они, блюдолизы и завистники, тебя на одну доску с собою — для тебя хуже смерти... Тебя это злит и бесит... Но службу можно исполнять по-разному. Для одного она — жить только для себя, для других — долг, который надо исполнять честно, именно — своё позабыв. И я горжусь тем, что в первый день жизни человека, кем бы он впоследствии ни оказался, моим пожеланием ему стали слова о служении людскому благу. Разве этого мало, если каждый сущий на земле будет отходить ко сну и вставать с одной лишь мыслью: что он принёс другому, чем осчастливил его, с кем разделил радость, а если потребуется, и горе?..