От нее ждали ответов, а в голове крутилась одна единственная мысль — вот и все? Этот утренний арест оказался неплохим предлогом избавиться от нее? Но зачем тогда все то, что было раньше?
В тот, первый их разговор с Даниловым она наплела мужчине такую чушь, что не удивилась бы, если на следующий день, арестовывать пришли уже ее…
Еще какое-то время, Саша ждала. Не знала толком, чего, но ждала. Может, всему виной какие-то неотложные дела, может, вот сегодня он хотя бы позвонит, девушка не знала, что хочет услышать, но хоть что-то… Не позвонил, ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Самарский Ярослав Анатольевич продемонстрировал еще одну грань своей изменчивой натуры.
А потом жизнь закрутилась новым вихрем, в котором воспоминания о нем отдалялись с каждым днем. Ей даже казалось, что проснувшись однажды утром, она засомневается — а не приснилось ли ей все это?
Лишь через неделю, после возвращения, Саша нашла в себе силы съездить на могилу отца. В провожатые напрашивался Гена, но она решила, что лучше это сделать самой. Никогда она не дарила папе цветы. «Мужчинам цветы не нужны», так когда-то сказал Константин, отложив принесенный ему букетик ромашек, собранных во дворе. Тогда, Саша пожала плечами и помчалась играть дальше, но истину запомнила. Вообще, как оказалось, она запомнила так много, а ведь их разговоры за всю жизнь, можно было бы уместить в один день.
Входя в ворота кладбища, она нарушила сразу все его заповеди, принесла цветы мужчине, чувствовала, как по щекам текут слезы, которые не положено лить Титовым, а решительности не хватало на то, чтобы смотреть прямо перед собой, а не под заплетающиеся ноги.
Наверняка подвядшие уже за неделю цветы с могилы убрали, и теперь она казалась слишком голой. Прерывисто вздохнув, Саша заставила себя успокоиться. Она пришла сюда попрощаться с отцом, попрощаться так, как хотел бы он.
— Я найду того, кто это сделал. Обещаю. А когда мы встретимся, даже тебе будет, за что мной гордиться, — положив охапку бордовых роз у креста, Саша направилась прочь.
Он никогда не был образцовым отцом, никогда не говорил ей слов, в которых она так нуждалась, никогда не утешал в трудную минуту, не помогал найти выход из сложной ситуации. Он учил ее быть такой, как он сам. И ей нестерпимо хотелось верить, что в этом-то и проявлялась любовь ее отца.
Больно было в тот вечер, когда она готова была выпить смертельную дозу снотворного, больно было потом, не решаясь прийти на могилу, больно было сейчас — плотнее закутавшись в пальто мчать обратно к машине, и через день, и через месяц тоже было больно. От этого не убежать, просто с этим учишься жить.