Укрывшись в его объятиях, она до последнего не произносила слова, которые, как ей было известно, было необходимо произнести.
- Я уезжаю в пятницу.
Не замечание и не насмешка. Ей просто было нужно озвучить это, чтобы напомнить самой себе о правдивости этого утверждения.
- В пятницу, - повторил Дэниэл, перевешиваясь через нее и задувая две свечи на прикроватном столике. Безошибочный признак того, что пора спать, - еще есть время.
Дэниэл накрыл их обоих одеялом и притянул Элеонор ближе к себе.
- Время для чего? – спросила она, практически провалившись в сон.
- Для того, чтобы передумать.
***
Следующее утро Дэниэл и Элеонор провели, заканчивая работу в библиотеке. Все книги были внесены в реестр и расставлены по местам в идеальном порядке. Дело шло быстрее, ведь Элеонор хранила молчание. Она не могла выкинуть его слова из головы. Дэниэл хотел, чтобы она осталась с ним… в этой роскошной тюрьме. Невообразимо. Она принадлежала другому, также как и ее сердце принадлежало ее грудной клетке. Она с большей охотой отрежет себе руку, чем покинет Его. Невообразимо… и тем не менее, Элеонор пыталась это вообразить.
- Не желаешь прерваться на ланч? – поинтересовался Дэниэл, как только пробило час дня.
Элеонор не ответила.
- Элли? Элеонор?
Она медленно выдохнула.
- Недельный заём, помнишь?
- Что ты имеешь в виду?
Она повернулась, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
- Недельный заём. Таков был уговор.
Дэниэл кивнул, хотя его кивок не имел ничего общего с жестом согласия.
- Таков был уговор. А уговор можно изменить.
- Нет. Нельзя, - бросила внезапно разозлившаяся Элеонор, - это не шутка. Я не библиотечная книга. И не часть чьей-то литературной коллекции.
Дэниэл в течение долгого времени не произнес ни звука.
- Ты могла бы ей стать.
Элеонор покачала головой.
- Поверить не могу. Ты Его друг, я все для Него, а ты делаешь ЭТО.
Покинув стены библиотеки, она пересекла холл и остановилась лишь для того, чтобы взять свою куртку. Элеонор вышла за дверь под снегопад. Она направилась по длинной, обдуваемой ветрами подъездной дорожке и очень скоро услышала за собой шаги.
- Элеонор, возвращайся в дом.
- Это ты возвращайся в дом. Это ведь твоя гребаная тюрьма. Не моя.
Девушка продолжала идти, было очень холодно, но она была слишком расстроена, чтобы заметить или беспокоиться об этом.
- На тебе только джинсы и куртка, а на улице минус двадцать пять.
- Что ж, очевидно, тебе следовало позаботиться об этом до того, как ты попросил меня остаться.
- Но это же абсолютная бессмыслица.
Они подошли почти к концу подъездной аллеи.