- Тебе двадцать три, верно? Ты все еще ребенок.
- Но он никогда не брал меня туда, где мне не положено быть по возрасту. Никогда ни о чем не просил. – Ее голос затих от осознания того, к каким последствия приведет ее следующая реплика. Она судорожно втянула в себя воздух. – Ни о чем, к чему я не была готова.
Элеонор встретилась взглядом с Дэниэлом на одно едва уловимое мгновение и снова уставилась на огонь.
- И ты готова? – спросил Дэниэл и поставил свой бокал вина на столик рядом с креслом.
Прежде чем ответить, она досчитала до десяти. Ответ был известен уже на цифре «один», однако присущая ей женская гордость заставила помедлить с озвучиванием решения еще девять секунд.
- Да.
Если Дэниэл и был удовлетворен ее ответом, он этого не показал. Выражение его лица было непроницаемым. Он наклонился вперед в своем кресле. Элеонор следила за каждым его движением. Казалось, он целиком и полностью сфокусировался на своей правой руке. Распрямив пальцы, он пристально разглядывал свою ладонь, которая постепенно сжалась в кулак. Но по-настоящему ее вниманием завладело не это, а резкий щелчок его пальцев – громкий и неожиданно резкий. Щелкнув, он указал на пол. Она отреагировала хорошо заученным послушанием, поднимаясь с ковра и вставая на колени у его ног.
Он обхватил ладонью ее лицо, она сделала вдох. Большой палец его руки гладил ее щеку.
- Я не буду тебя целовать, если тебе это неприятно.
- Честно говоря, отсутствие поцелуев сделает всё лишь хуже.
- Честно, - повторил он. – Говори честно. Пойми, у меня никого не было больше трех лет. Мне нужно, чтобы ты сказала, если я сделаю что-то, что тебе не понравится.
- А что, если…- она остановилась, чтобы перевести дух. Теперь его ладонь лежала на ее шее, твердые пальцы растирали кожу, отчего все внутри нее завязывалось в узел, а плоть между бедер становилась влажной. – А что, если мне понравится?
Дэниэл улыбнулся ее вопросу и впервые с момента их встречи она увидела мимолетный образ того мужчины, каким он, должно быть, был до того, как оказался погребенным под бременем боли, что поселилась в его сердце.
- Об этом тоже скажи. Поняла?
Она вернула ему улыбку.
– Да, Сэр.
- Сэр. Я так долго не слышал подобного к себе обращения, что уже и забыл, как оно мне нравится. Встань, Элеонор, – приказал он и та немедленно повиновалась.
Дэниэл потянулся и развязал тесемку ее сорочки, закрепленную на шее. Натяжение ткани ослабло, давая простор его рукам. Он стянул по плечам ее ночную рубашку и позволил той упасть на пол. Белья на Элеонор не было, поэтому теперь она стояла абсолютно обнаженной перед ним, так и не перестав дрожать, даже несмотря на тепло от камина.