— Ты все равно не ответишь…
— Ты уверенна?
— О да. В этом я уверенна, — он отшучивался или просто напросто игнорировал даже менее значительные ее попытки, а тут — шансы стремились к нулю.
— Давай проверим. Я предлагаю сделку. Один мой честный ответ — за твой. Тоже честный, Саша, — предугадывая ее вопрос, Самарский добавил. — Любой, о чем угодно и какой угодно, касающийся меня, разумеется.
Саша зарылась лицом в кофту мужчины, раздумывая. Что победит? Ее любопытство или все же желание оградиться от него? Какие вопросы задаст Самарский — она прекрасно знала. Готова ли она ему отвечать? Это можно только проверить…
— Почему ты решился на это? — она вскинула взгляд, задавая вопрос прежде, чем успеет передумать.
— Выкрасть тебя? — Саша кивнула. — Во-первых, если тебе станет от этого легче, ты у меня первая… Заложница, — уголки губ дернулись вверх, в подобии улыбки. — А решился потому, что это не казалось сложным, опасным и беспринципным. Каким, очевидно, видишь все ты. Наверное, сложно понять, но с точки зрения сухого расчета все видилось не так. Выгода больше, чем риск провалиться. Это был просто расчет, Саша, не больше, не меньше.
Честно. Он ответил честно, она была уверенна. Не романтизируя себя, не делая из других злодеев.
— А сейчас? — он сказал «был».
— А сейчас все усложнилось. Но мы договорились по одному вопросу. Теперь моя очередь, — Саша напряглась, уже предчувствуя вопрос. — Почему твои родители развелись?
Он предсказуем. В сущности, все время, проведенное тут, он, с маниакальным упрямством, так или иначе, пытался выведать у нее ответ именно на этот вопрос.
— Это так важно?
— Мы договорились, Саша, ответ за ответ.
Тяжело вздохнув, Саша начала рассказ.
— Я не знаю почему. Могу только догадываться, мне было четыре, я еще мало что понимала, а тем более взрослые отношения. Ну и что, что они часто ругались? Ну и что, что отец периодически уходил в ночь, хлопнув дверью, а мама закрывалась в спальне? За мной было кому приглядеть… Меня все устраивало, меня кормили, со мной играли, может даже любили… — Саша закрыла глаза, снова ныряя в те воспоминания, которые так мечтала бы забыть. — Папа никогда не рассказывал, как все это случилось, почему, что или кто стал тому виной, наверное, потому, что я не спрашивала. Но… Но я правда никогда не спрашивала. И не спрошу.
— Но ведь предположения у тебя есть? — Яр внимательно следил за тем, как Саша устремляет вновь остекленевший, как всегда при упоминании щекотливой темы, взгляд куда-то вдаль.
— Есть. Я помню тот вечер, когда мама ушла, — психологу пришлось когда-то потратить сотни часов, чтобы заставить ее рассказать то, чем она собиралась поделиться сейчас, а ему удалось всего лишь под каким-то дурацким предлогом. А может, все потому, что ей самой хочется поделиться этим? — Было еще не поздно, кажется, даже светло, я играла в какую-то бессмысленную игру, впрочем, как все детский игры. Если честно, меня не сильно заботили доносящиеся из соседней комнаты крики. Такое бывало часто. А, как известно, ко всему привыкаешь. Я не вслушивалась в то, что кричал папа, и что ему отвечала мама, кажется, там даже вдребезги разлеталась посуда, не знаю уж, о пол, стены, или они бросали ее друг в друга. Но, видимо, ссориться наедине им надоело, они переместились в мою комнату. Боже, как бы я хотела оказаться там, приказать себе закрыть уши и не слушать всего, что они кричали… — Саша тяжело вздохнула, боясь вновь погружаться в эти свои воспоминания…