— Помню, я никогда не любил волейбол, Глашенька, прости, просто обожал видеть твою реакцию, когда я говорю, что пианино — это ерунда… — Яр рассмеялся, бросая мимолетный взгляд на Сашу.
А она… Она вот уже час, не меньше, пребывала в полнейшем шоке. Сидела, смотрела в собственную тарелку, перекладывая содержимое с места на место, и не могла понять, совершенно не могла понять, свидетелем чего в данный момент является. Это было так правильно, так нормально, напоминало милый семейный ужин, сына и матери, когда она то и дело бросает на чадо умиленные взгляды, а он с немой благодарностью наминает невероятно вкусные блюда. Саша следила за этим, боясь даже пошевелиться, будто ее бы заметили и выгнали из идиллии, за которой она подглядывала. А еще больше убивало всякую логику то, что эта идиллия принадлежала Самарскому.
— Ты должна была изучить Глашу уже достаточно хорошо, чтоб знать — за полную тарелку она обидится.
— А? — Саша даже не обратила внимания, что Глафира вышла, оставив их наедине, чем Яр тут же воспользовался.
Вопрос ей был задан на опасном расстоянии, девушка кожей чувствовала чужое дыхание, и легкие прикосновения губ к скуле тоже.
— Что такое, Саша? Что тебя так беспокоит?
— Я заложница… — чтобы не выдать, как трясутся руки, Саша отложила приборы, — в последнее время, меня больше всего беспокоит это.
Яр хмыкнул, но желания продолжать беседу ее ответ не отбил.
— И все? Все остальное тебя устраивает? — ее вместе со стулом придвинули чуть ближе, кажется, кому то надоело далеко тянуться. Привычным движением, Яр повернул голову девушки в свою сторону.
Плохо, очень плохо, он смотрит совершенно спокойно, постоянно опускаясь взглядом к губам, явно подсказывая, какие мысли крутятся у него в голове. И плохо не только это, но и ее собственная реакция — по телу начало разливаться непрошенное тепло.
— Нет, не надо, сейчас вернется Глаша и…
— И что? Увидит, как я тебя целую? Это такая крамола?
— Я просто не хочу…
— Это мы уже проходили, помнишь, ты говорила что-то про мерзко, через трупы и прочее?
Саше не было чего ответить. Говорила, а потом сама же по сути себя предложила, а теперь совсем запуталась.
— Так что там с не пересекаться? — теперь уже, и сам Яр повернулся к ней всем телом, готовясь внимательно слушать.
— Сейчас Глаша…
— Саша, — он явно был настроен на продуктивную беседу, а ее неуверенные попытки съехать пресекал на корню.
Сделав еще один вдох, девушка таки заговорила:
— А что? Как вы… ты, — из-за нервов, она уже путалась даже в обращениях к Самарскому, — как ты себе это представляешь? То, что сейчас происходит — это со всех сторон неправильно. Ты не имел права меня красть и что-то за это требовать, а я не имела права с тобой спать.