Нора проснулась от нежного прикосновения к плечу. Повернувшись, она увидела Гриффина, стоящего рядом с кроватью Микаэля и протягивающего мобильный телефон.
- Папа, - сказал он одними губами.
Кивнув и взяв трубку, Нора обернулась и увидела Микаэля, свернувшегося в позе эмбриона, его длинные пушистые ресницы покоились на щеках. В течение почти часа после того, как она, шутя, засовывала язык в его горло, чтобы заставить рассмеяться, они лежали в постели и разговаривали. Ну, большую часть времени говорила она. Но он слушал, и даже, немного нервничая, задал несколько вопросов о том, что случится с ними этим летом, чего она ожидает от него, и что ему нужно. Наконец он расслабился достаточно, чтобы заснуть.
Нора аккуратно выскользнула из-под одеяла. Гриффин молча стоял и пялился на изгиб бледного обнаженного плеча Микаэля, выглядывающего из-под простыни и светящегося в лунном свете. Нора схватила Гриффина за рубашку и потащила в коридор. Закрыв за собой дверь, она бросила на мужчину суровый взгляд.
- Да, сэр? - сказала она, когда Микаэль оказался вне пределов слышимости.
- Как ты, малышка? - раздался голос Сорена в трубке.
- Страдаю по одному высоченному скандинавскому блондину, которого я знаю.
Гриффин уже направился было обратно в комнату Микаэля, однако Нора преградила закрытую дверь своим телом, не давая пройти.
- Я его знаю? - спросил Сорен.
- Александр Скарсгард.
Гриффин сделал ложное движение вправо, прежде чем нырнуть под ее руку. Сатерлин подняла ногу и поставила ступню на дверную раму, блокируя вход.
- Боюсь, я не знаком с этим джентльменом.
- Это шведский вампир. Да пофиг, как поживаете, Сэр?
Она услышала тихий смех Сорена на другом конце линии.
- Заинтригован.
Кровь Норы моментально превратилась в лед от произнесенных им слов. Заинтригован. Сорен заинтригован? Не самое подходящее начало для хороших новостей.
- Заинтригован чем? Или кем, позволь узнать?
- Одной репортершей, заявившейся на мессу сегодня вечером. Сюзанной Кантер.
Нора застонала, но не только от беспокойства, а еще и чувствуя подступающее удовольствие. Гриффин предпринял иную тактику и теперь целовал чувствительное местечко, где шея переходила в плечо. Во время поцелуев он расстегивал свою рубашку, открывая мускулистую грудь и живот.
- О, Боже, она хорошенькая, да? - спросила Сатерлин, не испытывая ни малейшего признака ревности, только страх.